Гремучие скелеты в шкафу. Том 2

Если забредет кто нездешний —
Поразится живности бедной,
Нашей редкой силе сердешной.
Да дури нашей злой — заповедной.
Выкатим кадушку капусты,
Выпечем ватрушку без теста.
Что, снаружи все еще пусто?
А внутри по-прежнему тесно…
Вот и посмеемся простуженно.
А об чем смеяться — не важно.
Если по утрам очень скучно,
То по вечерам очень страшно.
Всемером ютимся на стуле,
Всем миром — на нары-полати.
Спи, дитя мое, люли-люли!
Некому березу заломати.

Были еще «Зимняя сказка», «Прямая дорога» и «Лихо». «Лихо» он пел еще злее и азартнее, чем «Время колокольчиков», а играл так быстро, как только успевал менять положение пальцев, беря аккорды. Эта песня так и осталась самым «яростным» из его сочинений.

Ставили артелью — замело метелью.
Водки на неделю — да на год похмелья.
Штопали на теле. К ребрам пришивали.
Ровно год потели, да ровно час жевали.

Это лишь один из девяти куплетов. Остальные не хуже. Удивительно, как много он успевал писать. Однажды, в этот первый приезд, я посоветовал ему пойти к Александру Градскому, исполнителю замечательного цикла «Русские песни», и спеть ему «Колокольчики» и «Лихо». На Башлачева встреча, кажется, большого впечатления не произвела. Строго говоря, мэтр выдворил его восвояси минут через двадцать. Я позвонил Градскому узнать его мнение. Тот начал, естественно, с того, что и играть и петь парень совершенно не умеет… Но стихи хорошие! «Трудолюбивый малый, — сказал Градский. — Я представляю себе, как он подолгу сидит над каждой строчкой. Работа со словом, конечно, ювелирная». — «Насколько я знаю, он пишет все очень быстро…» — «Да ладно тебе! Быть не может. Тогда он просто гений». — И Градский от души расхохотался в трубку… Хотя был недалек от истины.

Башлачев говорил, что песни буквально «осеняли» его, да так внезапно подчас, что он едва успевал их записывать на бумагу. Более того: смысл некоторых образов, метафор, аллегорий бывал ему самому не сразу понятен — и он продолжал расшифровывать их для себя спустя месяцы после написания.

Московский дебют прошел триумфально. Башлачев поехал в Ленинград, где тоже имел успех. Оттуда в Череповец — но только для того, чтобы уволиться из газеты и попрощаться с родственниками.

Песни Сани Башлачева становились все лучше. В свое второе московское турне — где-то в январе-феврале 85-го — он привез «Мельницу», «Дым коромыслом», «Спроси, звезда» и «Ржавую воду». Спустя еще пару месяцев — «Абсолютный вахтер» и «Все от винта!». «Вахтер» — самая «лобовая» политическая песня Башлачева. Когда он ее исполнял, всех просили выключить магнитофоны: боялись стукачей. Эта песня об ужасе тоталитаризма.

Фото С. Семенова

Александр Башлачев

Впрочем, не от боязни «засветиться», а по совсем другой причине Башлачев очень редко пел «Абсолютного вахтера». По этой же причине он вскоре почти перестал исполнять сатирические «Подвиг разведчика» и «Слет-симпозиум», несмотря на их популярность. Дело в том, что политика, быт, все «приземленные» материи интересовали его все меньше — ив жизни, и в стихах. «Надоело ерничество… Глупость это все», — говорил он. Медленно, но верно из его песен «выдавливались» два качества: ирония и бытовая конкретность…