Гремучий Коктейль 1

Ситуация пришла в норму, но Кристина начала на меня смотреть очень уж подозрительно. Правда, от печенья не отлипала, с чего я сделал верный вывод, что сладкоежка она не менее эпическая, чем Пиата. Меня теперь что — в два рта обжирать будут? Я на такое не подписывался…

— Мы обязательно поговорим, — придавила тяжелым взглядом лежащего кота Кристина, — Потом.

Тот тихо-тихо захрипел и вроде бы попросил у меня взглядом политического убежища, но я сделал вид, что ничего не понял. Прости, дружище, но ты кот, у тебя лапки, а он у той дамы волшебная говорящая книга, положение в обществе, кинжал и, возможно, ствол.

Самой Кристине, видимо, слишком дорого обошлось предательство животного, поэтому она, скомкано закончив нашу встречу, ушла к себе, оставив после себя чистое блюдо из-под печенья, несколько вопросов и тоскливое предчувствие завтрашнего прилюдного скандала.

— «Лорд просит передать…», — с великой неохотой пробормотала Фелиция, — «что находит эту женщину достойной»

— «Достойной чего?», — сварливо спросил я, убирая последствия банкета.

— «Дружбы… может и большего», — с запинкой ответили мне.

— «Видимо, она ему понравилась», — констатировал я.

— «А тебе?», — внезапно робко пробормотала вопрос даймон.

— «Она собирается мне завтра устроить скандал», — вздохнул я, — «А ведь даже не в браке. Нет уж, я лучше по проституткам»

— «Знаем мы, как ты по проституткам…», — кисло заметила книга, впоследствии промолчав.

И что это было?

///

Смеркалось. Вокруг Санкт-Петербургской Ратной академии, заново открытой обители знаний для юных ревнителей, зажигались огни вечернего города. Осенний вечер, тихий и спокойный, всё сильнее закутывал город в свои объятия, ставшие немного крепче, когда заморосил дождь.

Сумерки и осадки никак не повлияли на внимание, с которым десятки глаз непрерывно наблюдали за территорией академии. Наблюдатели не жалели свои щедро оплаченные органы зрения, даже усиливали их специальной алхимией и недорогими скрытными магоприборами наблюдения. Их усилия щедро, очень щедро оплачивались.

Столь щедро, что знай о затрачиваемых на него деньгах сам Дайхард Кейн, то, скорее всего, сам бы выскочил за территорию учебного заведения! За долю.

Однако, все эти шпионы, соглядатаи, наблюдатели, подкупленные полицейские, даже фонарщики, проверяющие чистоту фонарей и протирающие специальными составами камни арканита в них… никто из них не знал, что делать дальше. Как не знали и те, кто их послал.

Сидящие в разных уголках страны акаи-бата, захватившие власть в телах смертных, разрывались между двумя противоположными чувствами. С одной стороны их кодекс, их образ жизни, воспоминания о культуре угасшего мира, всё это требовало мести. Лютой, яростной, неизбежной и неотвратимой. Тяжелой смерти виновнику, настолько длительной и болезненной, что сама душа проклятого уничтожителя их мира должна была бы разорваться на части.

Но это, что ни говори, было давно в прошлом. В настоящем же даймоны акаи-бата, вынужденные так долго пользоваться знаниями и телами существ другой расы, никак не могли отринуть осторожность, пропитавшую их натуру до самой её глубины. Тем более, что их мир погиб, а сами они, будучи сущностями энергетическими и паразитарными, остались здесь. Навечно.

И в этом… были свои особенности. Страшная трагедия, поразившая умы и сердца разумных погибшего мира, также принесла им и новые ощущения. Свободу. Свободу бессмертного в мире, где его не могут найти, а значит — не могут и убить.

Акаи-бата, еще сами не подозревая о происходящем, впервые за всю историю существования их расы, начали разделяться на две группы. И из-за нестройности их мнений, из-за дезорганизации, из-за невероятных сложностей, сопровождающих общение каждого с каждым, из-за всего этого Дайхард Кейн продолжал жить, а соглядатаи — получать деньги. Но вечно это длиться не могло. Кто-то должен был сделать первый шаг.

Принять решение.

И его вскоре сделали.

Глава 31

Этим прекрасным солнечным утром студенты академии могли, к вящему неудовольствию преподавателей, насладиться чудесным зрелищем, устроенным двумя социально безответственными личностями.

Почему его можно было считать чудесным?

Ну, во-первых, сама Кристина Тернова во всём своём черном великолепии — внушала. Тоненькая, изящная, волосики, в виде четырех толстенных щупалец, назад, шаг тверд, личико решительно, точеная фигурка объята бушующей фиолетовой аурой, в которой проскальзывают черные молнии. В одной руке у нее кинжал, в другой раскрытый гримуар Короля Терний, движения легки и изящны. Внушает? Несомненно.

С другой стороны — отступающий я. Бегущий, чего уж там. Правда задом наперед и с достоинством, но в незаправленной рубашке, расхристанный и волнительный. Наверное, даже красивый. Умело соблюдаю дистанцию, вид имею мужественный и невинный, от редких ядовито-зеленых вспышек, которые Кристина выдает после очередного обвинения, ухожу сам грациозно, а вот газон — нет. На нем остаются черные дымящиеся проплешины.