Гренада моя

Господи. Да это обычный спекулянт. Эти ребятки обычно состоят в сговоре с кассирами, и вот такие премьеры для них — настоящая страда. Их периодически отлавливают и штрафуют. Но случается это не так чтобы и часто — когда эти ребятки теряют берега. У полиции хватает других забот.

— На этот сеанс есть? — спросила Алина.

— Общий зал, двойная цена. Есть последний в ложу. Этот по тройной.

— Не перегибаешь? Он и без того вдвое против общего.

— Я вас, барышня, не заставляю, берете — берите, нет — прощевайте.

Опасаться-то опасается, но в то же время от своего не отступится. Он не сам по себе, и у каждого тут своя доля. Ну и деньги у нее есть. Тетушка время от времени подбрасывает своей наследнице. И поди еще разбери, о чем она при этом печется больше, о своем авторитете или об Алине, затянутой в военный мундир.

— Давай ложу.

— Три рубля.

— Да ты… — даже задохнулась от возмущения девушка.

— Барышня, так премьера. Пятьдесят копеек в общий стоит, рубь — в ложу.

— Держи, — сунула она в руку парня трехрублевую купюру.

Вот не хотелось ей сидеть в общем зале, и все тут. Помимо того, что там хватает нечистоплотного народа, так еще и тихо смотреть никто не может. Кто-то охает, кто-то сопит, другие ржут, как кони на выпасе, третьи просто ерзают. Ну и какой тогда смысл идти на звуковое кино, если едва ли что сумеешь расслышать?

Этот феномен появился всего год назад. И пока еще не стал повсеместным. Уж больно дорогое и тонкое требовалось оборудование. Человеческая мысль не стоит на месте, и попыток создать звуковое кино было несколько. Пытались синхронизировать изображение и граммофонную пластинку, но из этого ничего не вышло. Пока один немецкий инженер не изобрел свой метод.

Звук записывался прямо на целлулоид кинопленки и снимался оттуда, как на граммофоне. Вибрация со съемной головки передавалась по струне на передающий диск, который усиливал ее и по струнам же, заключенным в трубы, посылал дальше к следующим мембранам. Модель подобного способа была известна детворе с самого детства. Простейший телефон из двух спичечных коробков и натянутой между ними обычной нитки.

Схема оказалась вполне рабочей и набирала все большую популярность. Вот только громкой передача звука не могла быть по определению. Поэтому для клиентов, готовых заплатить дополнительно, предусмотрены ложи с выведенными специально под них граммофонными трубами. Не сказать, что звук получался чище, чем доступный в общем зале, но слышимость не в пример лучше. Да и публика чище.

В первом ряду из четырех кресел сидел грузный отец семейства с супругой, девицей примерно Алининого возраста и мальчиком лет двенадцати. Во втором — два пехотных офицера с дамами. Рядом с ней оказался студент в явно пошитой на заказ форме.

— Алина?! — искренне удивился, войдя в ложу, Кондратьев.

— З-здравствуй, Клим, — невольно запнулась она и тут же перевела взгляд на особу, сопровождавшую друга детства: — Здравствуй, Катя.

— Здравствуй, Алиночка. Как твои дела? Чем занимаешься? — собственнически вцепившись в руку супруга, поинтересовалась она.

— Дела превосходно. Как видишь, учусь в Павловском училище, сегодня получила увольнительную. А вы, я слышала, поженились. Поздравляю.

— Спасибо, — смущенно покраснев, пролепетал Клим.

— Благодарю. — А вот в голосе его жены прозвучали победные нотки. — Дорогой, можно тебя на секундочку? — повиснув на руке мужа и почти касаясь губами уха, тихо попросила Катя.

Тот, извиняясь, кивнул подруге, мол, я сейчас вернусь, и направился на выход из ложи. Девушке оставалось лишь ответить ободряющей улыбкой, означающей, что она все понимает. И странное дело, словно что-то царапнуло по душе. То ли сожаление, то ли раздражение. Вот не взялась бы определить, что творится с ней. Но в итоге списала все на обиду. Ведь расстались они к Кондратьевым далеко не лучшим образом.

— Дорогой, я не желаю сидеть рядом с лейб-гвардии потаскухой, — едва не топнув ножкой, требовательным тоном произнесла Катя, когда они вышли на балкон, опоясывающий фойе и ведущий к ложам.

— Катя, я, кажется, уже просил не называть ее так. А еще, если мне не изменяет память, ты говорила, что мой друг — это твой друг.

— Прости, но это оказалось выше моих сил, — горестно вздохнула Катя.

Сегодня она уже не видела смысла заигрывать с Климом и с каждым днем все больше подминала его под себя. И уж потакать ему в общении с этой… она не собиралась. От дружбы до любви меньше шага. А ей соперницы без надобности. Пропадает благоверный в университете и на своей станции, вот пусть и дальше пропадает. Что же до шашней на стороне, это ни в коей мере не приемлемо. Даром она, что ли, ластилась к его тетке и в угоду ей, ну и чтобы покрепче привязать Кондратьева, так рано забеременела?

— То есть общению с лейб-гвардии потаскухами ты предпочитаешь великосветских шлюх?

— Клим, как ты смеешь…

— Катенька, тихо. Ни к чему поднимать ненужный шум. Я, конечно, недавно появился в светском обществе, но поверь, чем оно дышит, уже успел узнать.