Гренада моя

— Господин поручик, разрешите вопрос? — обратился к взводному Азаров.

Благодаря отогнутым клапанам шлемофона говорить можно, особо не повышая голос. Так, самую малость.

— Спрашивайте, юнкер, — благосклонно позволил Миронов.

— А отчего для помощи пограничникам не использовать авиацию? По-моему, применение штурмовиков было бы как нельзя кстати.

— Я полагаю так же, Григорий Федорович. Но откуда нам знать, о чем там думают в высоких штабах. Может, с авиацией какие проблемы. А может, решили воспользоваться ситуацией и отработать взаимодействие по выдвижению бронеходов на передовые позиции в боевой обстановке. Каждое вот такое столкновение — это капля в общую копилку опыта. Ведь, несмотря на свое бурное развитие, бронеходы — совершенно новый вид боевой техники, требующий особого подхода к тактике. И у него хватает противников, настаивающих на развитии направления бронетягов.

— А как же опыт боев в Китае? Ведь не секрет, что мы не просто продаем китайцам оружие и технику, но и отправляем к ним своих советников и добровольцев.

— Наличие в китайской армии наших советников и уж тем более добровольцев — как раз секрет, Григорий Федорович. И лучше бы вам об этом не забывать, — попенял молодому человеку взводный и продолжил: — Но это только боевой опыт. А здесь речь о взаимодействии при переходе от низкой степени готовности к высшей.

— А пограничники, которые сейчас так ждут помощи, знают об этом?

— Об этом не знаем даже мы. Мои слова — всего лишь досужие размышления, не имеющие под собой никакого основания. Говорю же, я склонен с вами согласиться, штурмовая авиация в данной обстановке была бы как нельзя кстати. Все-таки новинка, и летчикам не помешает боевая практика. Но вместо этого на место выдвигаемся мы. Так что, скорее всего, я прав.

— И вы не осуждаете действия командования, — не спрашивая, а скорее утверждая, произнес юнкер.

— Теория, не подтвержденная практикой, мертва, Григорий Федорович. А в военной области практика зачастую оплачивается кровью.

— А что бы вы сказали, узнав, что за эту практику штабные решили заплатить вашей кровью?

— Проклинал бы их на чем свет стоит. И совершенно не следя за своими словесами, — ухмыльнулся поручик, а потом с самым серьезным видом добавил: — Вот только это вовсе не будет означать, что они не правы. Крови по глупости штабных пролито немало, и еще будет предостаточно. Но нельзя отрицать тот простой факт, что и польза от этого случается нередко.

Поручик легонько хлопнул Григория по плечу, давая понять, что беседа закончена и пора возвращаться на пост. Восемнадцатилетний парень согласно кивнул и, взгромоздившись ногами на откидную ступеньку, выполняющую также роль сиденья, встал за пулемет.

В бронеходчики набирают исключительно низкорослых. Высота корпуса «Сороки» — полтора метра, а соответственно, для управления огнем «максима», примостившегося в башне, собственного роста Азарову не хватало. Как и другим членам экипажа. Вот и предусмотрели конструкторы сиденье с двойным назначением.

Заняв свой боевой пост, Григорий начал вглядываться в смотровые щели, забранные триплексом. Бронеход миновал открытое место и двинулся через лесной массив, то и дело меняя направление при появлении на его пути слишком большого дерева. Мелкие — просто подламывал с зубодробительным скрежетом и треском. Все время по металлу скреблись ветви подлеска. Стало настолько шумно, что Азаров опустил на уши клапаны шлемофона.

Башня и пулемет застопорены в походном положении. Григорий внимательно изучает окружающую обстановку в своем секторе наблюдения. Все как обычно. За последние три недели он успел принять участие в двух учебных выходах на полигон. Доводилось им хаживать и через леса.

Словом, вроде все знакомо, он занят привычным делом. Но стоило остаться один на один со своими мыслями, как в груди зародился холодок. Снаружи сквозь скрежет начали доноситься звуки интенсивной перестрелки. А значит, они уже недалеко от места боя. И осознание этого не добавляло оптимизма. С одной стороны, он вроде как под защитой брони. Но с другой… Человек весьма изобретателен в том, что касается убийства себе подобных. А потому не стоит полагать, что находишься в полной безопасности.

Впрочем, положа руку на сердце, Григорий куда больше боялся не смерти и даже не самого сражения. Его беспокоило то, как он поведет себя в реальном бою. Это не бахвальные рассуждения в юнкерской курилке после просмотра нового фильма или прочтения очередной книги. Здесь все по-настоящему. И он очень боялся ударить в грязь лицом. Тем более после того, как отказался покинуть машину, когда предложили.

А ведь поручик Миронов заговорил об этом не только из-за возникшей между ними неприязни. Он банально не хотел идти в бой с тем, в ком не уверен. Одно дело — полигон, и совсем другое — поле боя. От этой мысли Григорий разволновался еще больше. К холодному комку под ложечкой добавился озноб, пробежавший по спине сверху вниз и обратно. Да еще и колени предательски дрогнули. Подумалось о том, не видел ли кто, и щеки залил румянец смущения.