Гренада моя

Все три девичьих взвода разных курсов проживали в одной казарме, рассчитанной на роту. И службу несли поочередно. В основном все же первокурсницы – ввиду их численного большинства. Но сегодня у них праздник, и в наряде по расположению стоят старшекурсницы. Вон дневальная на тумбе встретилась с Алиной взглядом и многозначительно подмигнула. Девушка, прекрасно осознав смысл этого, залилась краской смущения.

– Вы как хотите, но я непременно выберу испанца. Есть среди них один. Бог весть, какая кровь там понамешана, но просто голова кругом, – едва приблизившись к расположению их взвода, услышала она голос Травиной Татьяны.

Эта невысокая, русоволосая, но весьма статная девица из рабочих, с добродушным характером, нравилась Алине. А еще ее высокая грудь была предметом тайной зависти Дробышевой. Аккуратные такие дыньки.

Признаться, понаслушавшись россказней, одно время девушка тайком ела капусту в неприличных количествах. Их кухарка примечала это, но старательно изображала из себя слепую. За что Дробышева была ей благодарна и продолжала налегать на продукт, способствующий росту женской гордости. Но, как видно, не в коня корм. Хм. Ну или не в кобылицу.

– И даже думать не смей! – вскинулась их взводный сержант.

Якина уже носила на погонах лычки сержанта и значилась заместителем командира взвода. И все было за то, что останется таковой и впредь. Мария обладает непреложным авторитетом среди юнкеров, умна, исполнительна, напориста. Словом, настоящий лидер. Впрочем, не для Алины. Дробышева не чуралась общения с остальными, но держалась наособицу.

– А что такое? – наивно вскинула брови Татьяна.

– Традиции не на пустом месте пишутся, вот что. Юнкера – это нонсенс, сударыни. Офицеры, и только гвардейские, – назидательным тоном произнесла Мария.

– Так они же испанцы! А значит, служить в нашей армии не станут. Когда традиция рождалась, этих южных красавцев тут не было, – не унималась Травина.

Татьяна имела в виду появившихся в училище пару недель назад юнкеров из Испании. Целая рота. Российская империя брала на себя обязательства по обучению офицерских кадров для республиканской армии. Причем речь шла не об ускоренных выпусках, а о полном курсе обучения. Делалось это открыто, напоказ, вызвав множество кривотолков и настоящую истерию в зарубежной прессе.

– Они юнкера, и этим все сказано, – отрезала Якина. – То, что укладывается в рамки традиции, укладывается и в рамки приличий. Все, что вне, – блуд и разврат. Подумайте сами, нужно ли оно вам. – Мария обвела строгим взглядом девушек, крутящихся у своих тумбочек, и закончила: – Поэтому будьте добры, сударыни, в девятнадцать часов гостиница «Европейская», ресторан «Крыша». Можете не сомневаться, жеребцов стоялых там будет предостаточно. Найдется из кого выбрать.

Традиции. Армия ими буквально пронизана. Так, в двадцать четвертом году состоялся первый набор девушек-юнкеров в Павловское училище. Несколько офицеров лейб-гвардии, желая поддержать девиц, в день присяги заказали и оплатили банкет в ресторане «Крыша». Ходят слухи, что причина крылась в делах амурных. Но как бы то ни было, традиция прижилась. Разве что со временем оплату банкета взяли на себя офицеры из женского «батальона смерти».

Поначалу эти посиделки были вполне целомудренными и без какой-либо подоплеки. Однако девушки не просто служили в гвардии, но и участвовали в боях. В тридцатом году сразу две бронеходчицы попали в плен. Их потом нашли и отбили. Вернее, то, что от них осталось. Перед тем как предать мученической смерти, девушек долгое время насиловали. Всяк и каждый, без разбора. И это при том, что в плену был и мужчина-бронеходчик, с которым как раз обходились нормально.

Что делает солдат, видя надвигающуюся на него стальную смерть? Правильно. Он мочится и гадит под себя. А тут вдруг оказывается, что испугала его маленькая девчушка. И как тут мужику с уязвленным самолюбием не рассвирепеть, когда она попадает к нему в лапы? Вот они и звереют.

Случаи пленения бронеходчиц единичны. Но итог у этого всегда один, сколь бы цивилизованным ни был противник. И что самое противное, ни один офицер этому не препятствует. Потому что испуган ничуть не меньше, и с самолюбием у него все в порядке. Нет, они ничего не поощряют и ни в чем предосудительном не участвуют. Они просто ничего не замечают.

Никто не знает, как такое случилось. Но в тридцать первом году традиционное застолье закончилось повальным блудом. И так уж случилось, что там, кроме девиц-гвардейцев, присутствовали гвардейские офицеры бронеходчики.

Это был последний год, когда в «Крышу» приходили офицеры-девушки. С той поры они бывали в этом заведении, как и в гостинице вообще, только однажды. В день присяги. Потому что именно в номерах «Европейской» лишались невинности. Кто-то скажет – не бог весть какое событие. Но… Вот такая традиция.