Гренада моя

Встречный бой отличается скоротечностью, ожесточенностью и большими потерями. Иногда – с одной стороны. Порой – с обеих. И этот не стал исключением. Поле боя покрыто клубами дыма, сквозь которые видны плохо различимые как подбитые машины, так и все еще продолжающие вести бой.

Где-то у гребня, поодаль от дерущихся, замерла линия франкистских Б-1, которые так и не вступили в схватку. Ну и правильно. Не с их пулеметным вооружением лезть в эту свару. Как уже говорилось, при наличии в их башнях крупнокалиберных у них еще были шансы хотя бы против «тридцать третьих». А вот так – ни единого.

И вновь взгляд на поле боя. Оценка обстановки заняла несколько секунд. И то, что Азаров наблюдал, ему не нравилось категорически. По его прикидкам, их батальон заметно уступал противнику. Из «тридцать шестых» все еще действовали только три машины, «тридцать третьих» – неполный десяток.

Реализовывая свое огневое превосходство, русские били по франкистам реактивными снарядами. Но при этом использовали их прицельно, а не по площадям, как это делал Григорий. С точностью же у этих снарядов откровенно плохо. В бою и из пушек далеко не всегда попадаешь в цель, так что же говорить о ракетах.

У противника на ходу все еще оставались пять Б-4 и порядка полутора десятков Б-3 и Б-2. Засевший в засаде взвод успел покуражиться на славу. И какой черт их сюда занес?! Ну да ничего. Теперь-то ситуация изменилась.

– Братцы, бьем всех, кто не наши! И начинаем с Б-4!

Отдав приказ, Азаров скользнул в люк, опустился на жалобно скрипнувшее сиденье:

– Андрей, бронебойный! – и по обыкновению выставил палец.

– Есть бронебойный!

Дальнейшее походило на избиение. А ничем иным это назвать попросту не поворачивался язык. Со стационарной позиции, на максимальной дистанции до шестисот метров. В борта толщиной около тридцати миллиметров при пороге пробития в тридцать три…

Промахов случилось немного, рикошетов – лишь три. Менее чем за минуту от превосходства противника не осталось и следа. К исходу второй они уже долбили по пулеметным бронеходам, поспешно начавшим откатываться назад. По ним же вели огонь и остававшиеся в строю машины русских, мчащиеся к позициям батальона противника.

Азаров выхватил взглядом высаженный пехотный батальон. Нахождению в открытом поле комбат предпочел высокую дорожную насыпь. Да и правильно сделал. Пусть при этом ему и пришлось сблизиться с бронетягами, рвущими друг друга на части. Зато и противник на гребне в пределах досягаемости снайперов и пулеметов, потому как до него будет не меньше километра. И вроде как боевую задачу выполняет, закрепляясь на трассе. Хм. Получилось даже удачней. Еще и наезженную полевую дорогу перекрывает.

Но комбат вовсе не собирался удовлетворяться этим. Едва наметился перелом в драке бронетягов, он повел батальон в атаку. От засевшего на гребне противника их скрывал дым. Внимание сейчас приковано к накатывающим на позиции машинам. Да и далеко они слишком, чтобы открывать по ним огонь.

Ожили противотанковые орудия. Выставленные на прямую наводку, открыто, без маскировки и защищающих обслугу окопов… На такое артиллеристы могли пойти, будучи в полном отчаянии.

– Андрей, осколочный! – и не забыть выставить два пальца.

Клацанья затвора Азаров уже не слышал. Только легкую дрожь, передавшуюся через прицел. Слишком много и часто они стреляли последние пару минут. А потому в ушах стоит сплошной звон, и глаза слезятся от газов. Даже люки пришлось открыть, потому как система вентиляции не справлялась. Хорошо хоть ветерок относит дым от горящей машины в сторону, не то и вовсе задохнулись бы.

Снаряд лег весьма удачно. Не перед орудием, когда щит мог прикрыть обслугу, а сбоку и в непосредственной близости. Григорий отчетливо рассмотрел, как сразу двое упали, вовсе не стремясь найти убежище. Еще один, переломившись в поясе, на заплетающихся ногах и не разбирая дороги побрел прочь. Ранение в живот. Без вариантов.

Еще два снаряда, и орудие замолчало окончательно. Пусть его и не опрокинуло, да и вряд ли повредило, но обслугу повыбило. Более серьезного аргумента у Григория попросту не было. Бить бронебойным – только наудачу. Слишком большое расстояние и малая цель. А там все дело может окончиться и простым пробитием щита.

Поискал другие орудия. С ними разобрались и без него. Причем два опрокинуты. Это работа «тридцать шестых» с их пятидесятисемимиллиметровым калибром. Пусть заряд – всего лишь двести двадцать граммов тротила и воронка от него скромная, но это уже не осколочный снаряд, а осколочно-фугасный, и эффект налицо.

Ладно. Еще немного, и батальон – или его остатки – доберется до позиций франкистов. Но без поддержки пехоты бронетяг может стать легкой добычей. Нужно что-то предпринять.

– Братцы, двигаем к нашей пехоте, принимаем ее на броню и к франкистам! – высунувшись в башню, приказал Григорий.