Грешить ради Сиенны

Я не привык лгать. Хорошему, честному человеку вроде меня нечасто приходилось врать. Но я прекрасно понимал, что нужно скрывать свои истинные намерения. Переживания были ошеломляющими, потому что голос, который большую часть жизни вел меня честно и правдиво, теперь восстал против пробудившихся во мне побуждений, и мне было трудно осознавать свои действия.

Грязные, запретные желания. Труд дьявола.

Поэтому я сделал то, что должен был сделать, и соврал.

— Я ищу камеру, которую можно спрятать. Кто-то пробрался в шкаф с алкоголем дома, и я хочу выяснить, кто из моих детей виноват.

У меня даже не было алкогольного шкафа. Единственный алкоголь, который я употреблял, был во время причастия. Но мужчина купился. Он усмехнулся.

— Дети, верно? Вечно что-то затевают. Вот это поможет, — сказал он, доставая пластиковый контейнер с маленьким черным устройством, которое казалось слишком маленьким, чтобы быть камерой. — Его можно разместить в светильнике или вентиляционном отверстии системы кондиционирования воздуха. Он подключается к телефону, так что вы можете смотреть трансляцию из любого места, и никто никогда не узнает, что оно там есть.

Я улыбнулся.

— Идеально.

Через пять минут я выходил из магазина с двумя такими камерами в сумке. Я сразу же отправился домой и спрятал их, пока Сиенна была в школе. Одну положил в спальню, другую — в ванную. Лежа в постели в ту ночь, я практически ликовал, гадая, удастся ли заснять на камеру, как она катается на подушке.

Оказалось, что так и есть. Она была такой грязной маленькой девочкой, ложилась ночью в постель и тискала свои груди, а потом задрала ночную рубашку и уселась верхом на подушку. Я был один в своем кабинете в церкви и смотрел на это, мой член был настолько твердым, что болел.

Я даже не мог подождать достаточно долго, чтобы встать и запереть дверь. Мне оставалось только надеяться, что в ближайшие пять минут никто не попытается войти.

Камеры уловили легкие стоны Сиенны, когда она завелась, и я, не отрывая глаз от экрана телефона, стал возиться с ремнем, пытаясь быстро вытащить член одной рукой.

Я застонал, обхватил член рукой. Электрический ток пробежал по мне, когда я поглаживал себя в такт движениям ее бедер. По моим венам побежал жар, а удовольствие закрутило меня в тот самый момент, когда Сиенна достигла своей кульминации. Я вздрогнул, почувствовав, что разрядка наступила, и наделал беспорядок на своей рясе.

Это было неправильно, и я знал это, но ничто и никогда не доставляло мне такого удовольствия. Я чувствовал, что все встает на свои места, и я уже никогда не буду прежним.

Прошел месяц, и дрочить при виде мастурбирующей дочери стала частью моей ежедневной рутины. Я понял, что жизнь меня совсем не устраивает.

Глава 2

Сиенна

— Ты думаешь что я не знаю, о чем ты размышляла, — шипела мама, пока я шла рядом с ней в продуктовый магазин. — То, как ты смотрела на эти презервативы… что, если бы кто-то увидел?

Я вздохнула через нос и постаралась не дать ей понять, что я не слушаю. Это было несложно. За эти годы я научилась хорошо притворяться, что слушаю ее, когда это не так. Это было необходимо, чтобы каждый день жить с ее постоянной критикой.

— Я имею в виду, я просто не понимаю, почему ты все время ставишь меня в неловкое положение. Разве ты не можешь просто быть хорошей девочкой?

Мы шли к кассе, а мама все продолжала и продолжала, и тут я увидела знакомое лицо. Джанет Такер была прихожанкой церкви. Она приходила туда всегда, постоянно сидела на третьей скамье с правой стороны церкви, возле витража, изображающего трех женщин, которые посетили гробницу Иисуса и нашли ее пустой. Мой отец всегда любил указывать на эту витрину на Пасху во время своего драматического рассказа.

Обращаясь к прихожанам, он умел подбирать слова, вкладывая в свой голос нужные эмоции, чтобы вдохновить членов церкви. Дома он мог быть строгим и бескомпромиссным, но я понимала, почему такие люди, как Джанет, так сильно на него равняются.

— Тереза, — позвала Джанет, подходя к нам. Моя мама тут же прекратила свое сердитое бормотание и широко улыбнулась.

— Джанет, как дела? Я слышала, твоему сыну предложили футбольную стипендию?

Она была теплой и милой с Джанет, что просто вонзило нож в мое сердце, ведь несколько секунд назад она ругала меня. Эти две женщины завели разговор о вещах, которые меня совершенно не волновали. Я знала, что мама рассердится, если я посмею отвлечься, поэтому они не оставили мне ничего другого, как попытаться отвлечься. Рядом была полка с журналами, и мой взгляд остановился на ней, пробежавшись по различным обложкам.

Ничто не привлекало моего внимания, пока я не заметила мужчину и женщину на обложке журнала. Мужчина сидел в кресле с высокой спинкой, а женщина устроилась у него на коленях. На ней было короткое черное платье, и одна мужская рука лежала на ее бедре, а другая обнимала ее за шею. Они оба смотрели в камеру, и я была совершенно заворожена выражением их лиц. Мужчина казался возбужденным с оттенком гнева. Взгляд женщины тоже был горячим, но в нем был и страх.