Грешная и желанная

Они наблюдали за тем, как мисс Дэнфорт и Лэнсдаун танцуют рил. Для якобы начинающей (если верить словам самой мисс Дэнфорт) она очень быстро освоилась и, грациозно двигаясь, танцевала с искренним удовольствием.

– Он выглядит почти… веселым. – Оливия произнесла это с некоторым сомнением.

Йен засмеялся.

– А обычно он парень серьезный? Вообще-то на него похоже. Хотя он и славный малый, – торопливо добавил Йен. – Мне он очень нравится.

– Нет, он довольно остроумный. Впрочем, сдержанный, суховатый, я таких люблю. И да, он славный, – рассеянно произнесла она. – И мне нравится.

Пауза.

– Он тебе нравится. Как это страстно звучит!

Она искоса взглянула на брата, но объяснять ничего не стала.

Оливия страстно относилась почти ко всему. К отмене рабства. К защите бедняков. Сохранности исторических достопримечательностей. Цвету одежды. Ее взгляды практически во всем были весьма специфичными, пылкими, оригинальными, обычно остроумными и резонными, что и составляло часть ее обаяния. Она требовала от окружающих напряженного труда, часто до изнеможения, но скучной не была никогда.

Она очень сдержанно относилась к Лэнсдауну.

И никто никогда не слышал, чтобы она произносила имя Лайона Редмонда после его исчезновения. Йен часто думал, что для Оливии всегда будет существовать только один мужчина, но этот мужчина пропал больше трех лет тому назад.

Лэнсдаун запрокинул голову и расхохотался над каким-то замечанием мисс Дэнфорт.

– Что ты о ней думаешь? – спросила Оливия брата.

– Очень хорошенькая, пресная и неинтересная. Неуклюжая и наивная. Должна преуспеть в роли балованной супруги богатого аристократа. И вне всякого сомнения, скоро ей выпадет такая возможность.

Оливия подумала.

– Пожалуй, соглашусь со всем, кроме одного. Я не особенно уверена, что она «неинтересная». Все думаю, а вдруг это у нее… стратегия такая. То, как она хлопает ресничками и все в этом роде.

– Ну, когда перед тобой незнакомый шифр, ты вправе, я думаю, вкладывать в него любой смысл. Вроде того, как мы пытаемся разглядеть очертания предметов в облаках.

– Скорее всего, ты прав.

Снова наступило молчание. Мисс Дэнфорт улыбалась. Цвет лица у нее был кремовый, даже золотистый в свете люстры – роскошного жемчужного оттенка. Двигалась она изящно, и доставляло странное удовольствие наблюдать, как она исполняет па в риле. Танцевала она так, словно сливалась с музыкой, и Йен, глядя на нее, чувствовал, как на душе становится светлее и спокойнее. Словно жизнерадостность этой девушки была ее основой.

Лэнсдаун, столкнувшись с кем-то, долго усиленно извинялся, а потом снова расхохотался.

– Не помню, чтобы он часто смеялся рядом со мной, – заметила Оливия.

И Йен вдруг подумал – неужели его сестра, привыкшая быть любимицей не только Суссекса, но и Лондона, встревожилась?

– Наверное, он просто слишком очарован тобой, Оливия.

– Должно быть, так. – И она улыбнулась.

Глава 7

Лэнсдаун вернул им мисс Дэнфорт, когда кончился рил, оба партнера запыхались и выглядели счастливыми. Затем он уселся рядом с Оливией; очень похоже на преданного пса, никогда не покидающего свою хозяйку, подумал Йен.

Таким образом он остался с мисс Дэнфорт. Та больше не улыбалась, не хлопала ресничками, а как-то сразу притихла.

Когда послышались первые звуки суссекского вальса, Йен поклонился и протянул руку девушке, чье платье было таким белым и полупрозрачным, что она могла с тем же успехом написать у себя на лбу «я девственница». Йен подумал о вдове в красном, стоявшей на другой стороне зала, и позволил своим мыслям уплыть в том направлении, слегка негодуя, что эта девица лишила его такой возможности. Он подавил вздох.

Мисс Дэнфорт подала ему руку с важностью и так медленно, словно вытаскивала меч из камня. «Экий я счастливчик, – недовольно подумал Йен, – получил такой дар».

Он принял ее руку с некоторой ироничной торжественностью и положил другую девушке на талию.

Ощутил ее вздох, учащенное сердцебиение. И внезапно задумался – сколько же времени прошло с тех пор, как его прикосновение казалось женщине удивительным, волнующим, и эти ее чувства передавались и ему.

Неконтролируемое неистовое желание защитить, уберечь накатило, напугало и отхлынуло снова.

Йен опустил взгляд и посмотрел в ее глаза такой необычной, кристальной голубизны, что показалось, будто он видит в них свое отражение. Глаза юной леди, у которой не бывает ночных свиданий с мужчиной, на совести которой нет никаких пятен.

У них никогда не будет ничего общего.

Он с легкостью провел Тэнзи мимо одной, другой, третьей вальсирующей пары, как вел бы коня по Бонд-стрит с ее активным уличным движением.

Титания все еще не произнесла ни слова. А смотрела так, будто родилась на одном из тех далеких островов, о которых писал Майлз Редмонд, и никогда раньше не видела ни единого англичанина.

Йену вдруг захотелось крикнуть ей: «Бууу!»

– И как вам нравится Англия, мисс Дэнфорт? – спросил он вместо этого.

– Пока все, что я видела, мне очень нравится.