Грешная любовь

Она почувствовала, как радость и надежда согревают ей сердце. Хотя сам Уэскотт ни за что не согласился бы с ней, все-таки в его стройном мускулистом теле охотника за приключениями бьется благородное сердце джентльмена. Еще не вполне отойдя ото сна, она с любовью и нежностью смотрела на занятого чем-то Саймона.

Благородный джентльмен с интересом исследовал ее раскрытую дорожную сумку. Он внимательно перебирал лежавшие там вещи, делая это с хладнокровием вора-карманника, орудующего на рынке Ковент-Гарден. Человек, в котором Катриона хотела видеть джентльмена, с иронической улыбкой вытаскивал самые сокровенные предметы, поднося их к огню костра, чтобы получше разглядеть. И вот он небрежно отбрасывает в сторону деликатную вещь ее туалета и берет подлыми, жадными воровскими пальцами спрятанную там самую заветную из ее драгоценностей.

Глава 12

Катриона сбросила одеяла с такой быстротой, как будто искра от костра воспламенила их.

— Не смей! — закричала она, разрывая криком безмятежную тишину леса.

Саймон замер на месте, не успев еще открыть крышку изящной шкатулки из палисандрового дерева. Придерживая шкатулку рукой, он медленно поднялся и настороженно посмотрел на нее.

— Не надо, — более спокойным тоном сказала Катриона. — Пожалуйста.

Уэскотт уставился на нее остекленевшим взглядом. По его сузившимся глазам Катриона догадалась, что спиртного за ужином было выпито намного больше, чем съедено закуски.

— А что ты там прячешь, моя маленькая хитрая Кэт? Сапфировое ожерелье, которое дороже, чем все твое приданое? Или любовные письма от своего обожателя? Может, вовсе и не братец дожидается тебя в конце нашего путешествия? Уж не любовник ли?

Катриона сделала шаг, приближаясь к Саймону, затем другой шаг. Она двигалась с такой осторожностью, словно хотела загнать в угол дикого зверя прямо в его логове.

— Пожалуйста, отдай. Это мое.

Она попыталась выхватить из рук Саймона заветную шкатулку, но тот проворно поднял драгоценность высоко над головой:

— Только не сейчас. Сейчас это уже принадлежит мне. Понимая, что при ее росте и физической силе у нее нет никакой надежды отобрать шкатулку, Катриона сложила руки на груди и гневно посмотрела на Уэскотта:

— Ты не имеешь права.

— А вот здесь ты сильно ошибаешься, моя милая. — Саймон одарил ее кривой ухмылкой, по-своему даже обаятельной. Но в эту минуту Катриона не могла оценить мужские чары, поскольку в больших нескладных ручищах Уэскотт держал самое дорогое для нее. — У меня есть право на все. Или ты забыла, что мы женаты? Теперь все твое стало по закону моим.

Беспомощная Катриона с ужасом смотрела, как Саймон нарочито медленно приоткрывает крышку шкатулки, одновременно наблюдая за ее реакцией из-под полуопущенных ресниц.

Она слишком поздно сообразила, что Уэскотт лишь дразнит ее. Он уже захлопнул крышку шкатулки и протягивал ее хозяйке, когда Катриона в отчаянном движении попыталась вновь завладеть своей собственностью. Ладонью она задела край шкатулки и выбила ее из рук Саймона. Коробка полетела вниз, крышка раскрылась, и все содержимое вывалилось на землю. Взору Саймона предстали вовсе не драгоценности или банкноты, не любовные письма, а пожелтевшие от времени вырезки из газет.

От неожиданности Катриона застыла на месте, а Саймон присел на корточки и поднял один из сложенных кусочков бумаги. Он стал небрежно разворачивать его, не обращая внимания на аккуратно загнутые складки бумаги и не догадываясь, с какой любовью девичьи руки разглаживали эти старые газетные вырезки.

Когда Уэскотт углубился в изучение пожелтевшей газетной заметки, Катриона опустила голову, уже понимая, что он обнаружит в этой бумаге. На вырезке виднелся рисунок, сделанный уверенной рукой искусного художника, изображающий молодого офицера с поднятой рукой. Он с трапа большого военного корабля приветствовал огромную толпу людей на пристани. Открытое молодое лицо героя освещала обаятельная улыбка без малейших признаков неискренности и цинизма.

Несколько секунд Саймон изучал рисунок и сопровождающий его текст. Затем он поднял с земли еще несколько газетных вырезок и бегло просмотрел их, постепенно становясь все серьезнее.

Это были не грязные бульварные листки, описывающие во всех красках его разгульные похождения. В руках Саймона оказались респектабельные статьи из «Таймс» и «Морнинг пост», в которых пафосной прозой излагались в самом хвалебном стиле его героические поступки в битве при Трафальгаре. Катриона могла бы наизусть пересказать большинство этих статей.

Выпустив из рук последний листок, Саймон медленно выпрямился. Катриона встретилась с его взглядом, в котором прочитала осуждение и упрек.

— Выходит, ты меня обманывала? — тихо спросил он, уже зная ответ. — Ты говорила, что обратилась ко мне как к человеку, известному своими мутными делишками, наемнику, который никогда не откажется от легких денег.

Катриона подняла голову, заставив себя смотреть Уэскотту прямо в глаза:

— А разве это не так?