Грешная одержимость

— Ты действительно предлагаешь мне встречаться с твоим наставником? Это самый приятный способ, которым я могу это выразить. Потому что мои другие варианты — это подонок, который наткнулся на меня одной ночью и не принял «нет» в качестве ответа или подлец, который думал, что можно тереться о девушку, которую он только что встретил, которая почти вдвое моложе его.

Признаюсь, это немного похоже на двойной стандарт — совершенно нормально относиться к разнице в возрасте между мной и Ефремом и находить Михаила совершенно отталкивающим, но дело не только в этом. И эти дополнительные семь лет имеют удивительное значение.

— Ого, Дани, успокойся. — Говорит Бен, покорно поднимая руки.

— Я не хочу успокаиваться. Я чувствую, что это довольно хреново, что ты вообще это предлагаешь. А если я не ясно выразилась, то мне это не интересно. — Я тыкаю пальцем в грудь Бена, чтобы по-настоящему донести свою мысль.

— Господи, Дани. Я понимаю. Очевидно, что мы говорим о Михаиле на разных страницах, и я бы не хотел тратить время на споры с тобой. Как насчет того, чтобы избегать разговора о Михаиле, а?

— Я думаю, это отличная идея, — отрезаю я.

Затем я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я действительно не хочу пользоваться этой редкой возможностью, чтобы провести время с братом и спорить из-за какого-то придурка. Очевидно, что мы оба слишком упрямы, чтобы сдвинуть с места ни Петра, ни Михаила, так что лучше оставить это в покое.

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Дани, — мягко говорит Бен, и когда я встречаюсь с ним глазами, он добродушно улыбается мне.

— Проводить время с тобой делает меня счастливым. — Говорю я, возвращая ему улыбку. — Обычно, — игриво отвечаю я.

Бен усмехается, слегка подталкивая меня. Я отталкиваю его назад, и внезапно мы оказываемся в тотальной войне, уклоняясь и уклоняясь, толкая и ударяя друг друга, пока мы ругаемся посреди изысканной галереи.

— Извините, — с ужасом требует женщина, когда она входит в комнату и обнаруживает, что мы боремся. — Я думаю, вам нужно уйти.

— Хорошо, — отвечает Бен, изо всех сил пытаясь сдержать смех и тянет меня к двери.

Как только мы выходим на улицу, мы оба погружаемся в приступы неконтролируемого смеха.

— С тобой никуда нельзя зайти, — заявляет Бен, вытирая слезы со щек.

— Со мной? — Недоверчиво спрашиваю я. — Ты это начал.

— Ой, не тыкай в меня пальцем. Я просто хороший старший брат, который повел свою младшую сестру на художественную выставку, зная, что ей понравится. Это ты превратила ее в манеж Макдональдса.

— Ты обязательно за это получишь, — угрожаю я, поднимая пальцы вверх, словно пытаясь ущипнуть Бена.

— Нет, если ты не сможешь меня поймать! — Кричит он, выбегая на многолюдные улицы Манхэттена.

— Трус! — Кричу я, мчась за ним.

Но я не могу перестать улыбаться. Потому что это Бен, мой Бен. Брат, с которым я выросла и которого люблю очень сильно. И мне действительно нравится проводить с ним день.

18

ЕФРЕМ

— Они пришли вчера поздно вечером, уже после закрытия клуба, но до того, как девочки ушли домой, поэтому двери все еще были не заперты, — мрачно констатирует Глеб, встречая Петра у парадных дверей его клуба.

Стрип-клуб закрыт на весь день после того, как накануне вечером его ограбили под дулом пистолета. Мы с Вэлом обходим Петра вплотную, пока я разглядываю пустующую гостиную. Помещение в беспорядке, столы перевернуты, стулья сломаны. Пулевые отверстия пронзили сцену и подиум, оставив несколько подсвеченных плиток темными, а от входов растянулись длинные трещины.

— Что они взяли? — Спрашивает Петр, целенаправленно входя в комнату и осматривая глазами ущерб.

— Из реестров ничего, — холодно замечает Глеб. — Они точно знали, куда идти.

— Продукт? — Резко спрашивает Петр.

Глеб поджимает губы.

— Сколько?

Глеб колеблется, и я знаю, что это, должно быть, плохо. Один из наших главных дистрибьюторов работает в клубе, так что я уверен, что у нас в багажнике припрятана значительная сумма.

— Сколько? — Повторяет Петр, останавливаясь лицом к капитану.

— Пара сотен килограммов, — отвечает Глеб, качая головой.

— Блядь, — рычит Петр, подводя итог своему походу в подсобку. — Валентин? — спрашивает он, имея в виду дистрибьютора.

— Мертвый. И из менеджера клуба выбили дерьмо, — добавляет Глеб.

Но могу сказать, что это еще не все. Его стройные мышцы напряжены, как пружина, готовясь к самым худшим новостям.

Петр, кажется, тоже это замечает.

— Что еще? — Рычит он, когда мы идем по заднему коридору, усеянному неоновыми фонарями.

— Они забрали несколько девушек.

Остановившись, держась за ручку двери в заднюю комнату, Петр оборачивается.

— Девушек? — Его голос низкий и смертоносный.

— Танцовщиц. Мужчины с пистолетами схватили семерых из них… столько, сколько смогли вытащить за дверь.

Длинный поток русских ругательств вырывается изо рта моего пахана, когда он кружится в поисках чего-нибудь, что можно было бы сломать. Когда он ничего не находит, он обращает дикий взгляд в мою сторону, как будто ищет, чтобы я нашел что-нибудь, на чем можно выплеснуть свой гнев.