Грешная женщина

– Да уж, он будет мне очень рад, – с сарказмом произнесла Морган, потом закрыла глаза и совсем другим тоном спросила: – Ли тоже там? Я могу его увидеть?

– Конечно, можешь.

Морган открыла глаза.

– Может быть, он не захочет видеть меня после того, как я его бросила. Я… я оказалась не лучшей матерью, да?

Уорд едва удержался, чтобы не заключить ее в объятия и не утешить. Но если она оттолкнет его, то сердце в груди просто разорвется, а если примет, расставание будет еще мучительнее.

– Ли всего три недели. Он еще не знает, чего хочет. Что до твоего отсутствия… – Уорд замялся и, решив облегчить ее страдания, ласково поддразнил: – Конечно, сам я так не поступил бы, но должен отдать тебе должное – на этот раз у тебя был план.

– План! – воскликнула Морган, печально покачав головой. Уорд с радостью отметил, что она слегка расслабилась, расслабился и он, услышав: – О, Уорд, я не понимаю, как я могла ударить тебя ножом! О чем я вообще думала?

Он усмехнулся:

– Подозреваю, что ты просто хотела сбежать от мужа-тирана. Как вы думаете, мадам, если я принесу вам клятву, что больше никогда не буду удерживать доктора, вы сможете в дальнейшем воздержаться от насилия по отношению ко мне?

– О, да разве я смогу сделать что-нибудь подобное еще раз? – с жалким смешком отозвалась Морган. – Кроме того, у меня больше нет ножей. О Боже! – воскликнула она, и из глаз ее снова брызнули слезы, – да как я могу говорить такие вещи?! Я и в самом деле ужасная жена.

Уорд широко улыбнулся:

– Ах, любовница, ты определенно не для слабых сердцем мужчин.

– Слабых сердцем? – воскликнула она, не то всхлипнув, не то засмеявшись. – Милостивый Боже, три покойных мужа за три года, Уорд! А ведь мне всего двадцать один год!

– Это, безусловно, рекорд. Однако я и здоровьем не слаб, и не юный болван.

Экипаж замедлил ход. Лицо Морган снова приняло затравленное выражение. Она глубоко вздохнула, выглянула из окна и сказала:

– Ты – бостонский аристократ, женатый на скандальной леди. Именно этого я и пыталась избежать – не хотела, чтобы твое имя и дальше смешивали с грязью. – Ее голос дрогнул, дрогнуло и ноющее сердце Уорда.

– Я никогда…

Кучер открыл дверь, оборвав слова Уорда. Этот разговор не предназначался для чужих ушей.

Морган стояла около двойной двери, ведущей в гостиную. Дворецкий, положив руку на дверную ручку, ждал, когда она соберется с силами. Уорд здорово удивил ее тем, что привез в Филадельфию Мейв и весь гардероб Морган. Поплакав от радости встречи, Морган и Мейв выбрали самое консервативное шелковое платье из всех, чтобы спуститься к Эдварду и его гостям, – изумрудно-зеленое, с двумя оборками, отделанными черной тесьмой; с застежкой впереди до белого кружевного воротника, с умеренно широкими рукавами и девственно-белыми нижними рукавчиками. Мейв уложила волосы Морган в строгий узел, украшенный простой черепаховой шпилькой. Внешне Морган выглядела как настоящая английская леди, даже накинула черную шелковую шаль, словно платья было недостаточно, чтобы подчеркнуть ее благопристойность. «Роб мог бы мной гордиться», – подумала Морган, изогнув в усмешке губы.

А здесь ли Роб? О, как ей хотелось увидеть его лицо, ощутить его пусть прохладную, но поддержку! Мейв толком ничего о гостях Эдварда не знала, сказала только, что Уорд путешествовал с кучей народа, в том числе с каким-то человеком в шляпе. Наверняка это Роланд Хатауэй, который поклялся покончить с их браком. Уорд, похоже, вполне готов последовать его совету.

– Мадам? Они ждут, – напомнил дворецкий.

– Да. Да, разумеется, ждут. Ну что ж, ладно. Пожелайте мне удачи!

Он нахмурился, но открыл дверь и объявил о ее приходе. Дрожа, Морган собралась, призвав на помощь всю свою вышколенность, высоко подняла голову и вошла в комнату.

Первое же лицо, на которое упал взгляд, заставило Морган замереть на месте. Реджи!

– О Боже, Реджи! – изумленно вскричала она и, как на крыльях, полетела к нему, чтобы упасть в любящие объятия брата. Темная шерсть костюма и знакомый запах его любимого нюхательного табака – Морган окружили сладкие воспоминания.

– Морган, дорогая моя, – произнес он своим добрым голосом. – Ну, не плачь, будь хорошей девочкой.

– Я и не плачу, – ответила Морган, подняв голову. По щекам ее катились слезы. – Ну ладно, – то ли икнув, то ли засмеявшись, согласилась она. – Чуть-чуть плачу. Но, Реджи, что ты здесь делаешь? О, как я по тебе скучала! Обними меня еще раз, даже если я окончательно изомну твой костюм.

– Я потом переоденусь, – засмеявшись, пообещал он и снова притянул ее к себе. Морган почувствовала, как взволнованно он дышит. Через мгновение, ощутив, что на нее смотрит множество глаз, а вокруг приглушенно разговаривают, она попыталась отстраниться, но Реджи не отпустил.

– Подожди, дорогая. Еще чуть-чуть.

Наконец он отпустил Морган и внимательно посмотрел на нее сквозь монокль. Чувствуя комок в горле, она заметила, что глаза брата покраснели.

– Какое прелестное платье! Ты надела его ради меня? Или, может, ради своего мужа? Тебе должно быть стыдно дорогая. Со времени нашей последней встречи ты четыре раза выходила замуж!