Грешная жизнь герцога

Обед прошел гораздо лучше, чем ожидала Пруденс. Тетя Эдит узнала новость от мужа еще до возвращения Пруденс с Литтл-Рассел-стрит, она была непривычно молчалива, чему Пруденс была рада. Дядя Стивен, напротив, без умолку разговаривал и время от времени повторял, как он польщен тем, что герцог Сент-Сайрес скоро сделается членом их семьи. Ни Миллисент, ни Роберта не было: Миллисент не появилась, сославшись на жестокую головную боль, а Роберт предпочел остаться дома у постели своей матери. Рис, как всегда, вел себя безупречно по отношению к ее тете и дяде, с такой легкостью сглаживая моменты неловкости, что, несмотря на обиженное молчание Эдит, все прошло гладко – к большому облегчению Пруденс.

В течение двух дней газеты пестрили сообщениями о помолвке, но Пруденс решила не обращать на них внимания, потому что она считала оскорбительными ехидные выпады газетчиков. Они не только прозрачно намекали на практические мотивы, якобы двигавшие Рисом, они то же самое писали о ней, представляя ее заурядной девицей, собирающейся расчистить себе путь наверх с помощью денег. Находя такой вздор в каждой публикации, попадавшейся ей на глаза, Пруденс перестала заглядывать в газеты.

В эти дни обговаривался брачный контракт, касающийся имущества, и хотя доля дяди была достаточно щедрой, двадцать тысяч фунтов в год, Эдит была недовольна, потому что ее дорогой Роберт получал только пять тысяч, жалкие гроши, по ее мнению. В общении с герцогом она оставалась холодной, хотя по необходимости была вынужденно любезной с его родственниками и знакомыми, когда они начали приезжать в «Савой» с поздравлениями. Пренебрежение родственниками герцога могло отрицательно сказаться на социальном положении семьи, и хотя Эдит не одобряла этот брак, она не собиралась терять преимущества, даваемые такими связями. Матери Риса не было в Лондоне, но другие члены семейства и многочисленные друзья завалили их приглашениями на обеды, приемы и вечеринки. Эдит не могла отклонять их, поскольку они приходили от людей, занимающих гораздо более высокое положение в обществе, чем ее собственное, но Пруденс с изумлением отметила, что она ухитрилась добиваться приглашений также для Роберта и Миллисент, помогая им подниматься по социальной лестнице.

Бракосочетание было назначено на 17 июня, и это добавляло Пруденс хлопот. Если девушка выходит замуж за герцога, организация свадьбы – тяжелая работа. Очень хорошей помощницей оказалась Уоддел, которая по Закону о народном образовании 1870 года прошла обучение и умела читать, писать и считать. За несколько дней Уоддел из горничной превратилась в ее секретаря.

Несмотря на помощь Уоддел, к концу месяца, заполненного ленчами, балами, вечеринками, Пруденс совсем выдохлась. Рис заверил ее, что после свадьбы станет легче, но эти сумасшедшие недели дали ей представление о жестких требованиях, предъявляемых обществом к герцогине.

Пруденс заметила, что все увеличивающийся список приглашений не угнетает Уоддел, ведь ее молодой человек, мистер Фейн, закрепился на должности камердинера Риса – обнадеживающее обстоятельство, которое давало Уоддел много поводов для улыбок.

Однако жизнь Пруденс вовсе не была ложем из роз. Хотя ощущение счастья не покидало ее, в этой новой жизни она оказалась странно одинокой. Ежедневно встречаясь с множеством людей, она мало виделась со своими подругами, потому что у девушек с Литтл-Рассел-стрит не было времени наносить визиты, ходить по магазинам и в гости. Она также почти не видела своего жениха, который выполнял обязанности, налагаемые его титулом, и занимался делами. Не было никакой возможности спокойно провести время и поговорить.

Когда пришло время отправляться в поездку по владениям Риса, Пруденс была рада покинуть суетный Лондон с его изматывающим темпом жизни.

Они путешествовали на собственном поезде, состоящем из девяти роскошных вагонов, в которых размещались столовая, гостиная, библиотека, курительная комната, помещения для прислуги, кухня. В каждом из трех спальных вагонов были гостиная, собственно спальня и ванная. Один спальный вагон предназначался для Пруденс, второй – для Риса, тетя и дядя Пруденс размещались в третьем.

Когда поезд отправился в путь с вокзала Виктория, Пруденс и ее горничная принялись осматривать ее апартаменты и были потрясены их роскошью. Здесь были толстый ковер, ванна из итальянского мрамора, позолоченные светильники и мебель из дубового капа. Окна спального купе Пруденс закрывали шторы из зеленого бархата.

– Боже мой, Уоддел, – сказала она, бросая шляпку на стеганое одеяло из того же бархата, – это же «Савой» на колесах.

От двери раздался тихий мужской смех. Это из гостиной в спальню вошел Рис.

– Действительно похоже, – согласился он, подходя к Пруденс. – Вам нравится?

– Нравится ли мне все это? – Она засмеялась, обводя рукой окружающее. – Кому же не понравится путешествовать по стране вот таким образом?

– Рад слышать это, потому что это все ваше.

– Что?

– Считайте этот поезд свадебным подарком. – Он положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал ее.