Грешник

Теперь она лежит на животе, ее отяжелевшие веки приоткрываются, и взгляд встречается с моими глазами. Элли задыхается, но, как я и ожидал, не кричит. Осознание занимает несколько секунд, прежде чем она замечает, что ее руки скованы за спиной наручниками.

— Ты оставила свою дверь незапертой, — шепчу я, протягивая руку и откидываю с ее лица светлые волосы.

Я был здесь всего четыре часа назад со своими родителями, ужинал с ней и ее матерью. Я не ушел. Я сидел снаружи в своей машине за углом и ждал, когда она уснет.

— Это не разумно, Элли.

Она хмурит темные брови.

— Откуда ты меня знаешь? — спрашивает Элли, ее голос полон любопытства.

Я уверен, что она потеряла сон, пытаясь понять, кто я такой. Я снова надел маску, черные джинсы и подходящую толстовку с красными линзами и кожаными перчатками. Она не видит ни единого кусочка моей кожи.

— А это имеет значение? — задаю я встречный вопрос.

Она извивается, раскачиваясь из стороны в сторону, и я толкаю ее в плечо, переворачивая на спину. Я встаю и опускаюсь на узкие бедра Элли, мой взгляд скользит по ее обнаженной груди. Я улыбаюсь, глядя, как твердеют ее соски.

— О, — скулит Элли, выгибая спину, ее руки теперь поджаты под нее. — Мне нужно…

Закрыв ей рот рукой в перчатке, я останавливаю все требования, какие она собиралась мне высказать. Этого не произойдет, что бы это ни было.

Свободной рукой я хватаю лежащий рядом с ней нож. Открыв его, я подношу лезвие к ее лицу, и она хнычет, ее великолепные глаза распахиваются. Бедра Элли дергаются подо мной, и я улыбаюсь под маской.

Убрав руку с ее губ, я провожу по ним кончиком пальца. Она глубоко вдыхает, ее грудь вздымается. Я устраиваюсь между ее ног и опускаю кончик ножа вниз по ее грудной клетке, по животу и к киске. Я переворачиваю его в руке, рукоятка пробегает вверх-вниз по ее пизде, раздвигая для меня ее губы.

Элли стонет, закрывая глаза, и я ввожу в нее рукоятку. Она выгибает спину, откидывает назад голову, раздвигая шире ноги, чтобы дать мне лучший доступ. Я ввожу и вывожу его, наблюдая, как ее соки покрывают черную рукоятку.

Ее тело раскачивается вперед-назад, дыхание становится тяжелее, и, протянув свободную руку, я шлепаю ее по груди. Элли задыхается, я делаю это снова, и она стонет.

Я опускаю руку к ее пизде и потираю клитор. Большим пальцем играюсь с ее пирсингом. Он такой горячий. Я хочу потянуть за него зубами. Засосать его в рот и смотреть, как выгибается ее спина, пока она кричит.

— О Боже… — замолкает она, облизывая губы.