Грешник

Физически, не было ничего неприятного в том, чтобы обжиматься с этим человеком. Скорее даже наоборот, если бы я отвечала. Мой рот приоткрылся под его. Живот прижался к его прессу. Его пальцы потянули вниз молнию на моем платье и мое дыхание сбилось, когда он поцеловал краешек моей груди. Я чувствовала себя кем-то другим. Думаю, со стороны мы наверняка казались очень милой парочкой. Это казалось ужасно взрослым и подходящим для Л.А… Двое милых людей целуются в обсерватории, построенной для ученых, на кровати, предназначенной не только для сна. Я знала, что он снимет мое платье, если я позволю, и не видела причин, почему бы и нет. Это наверняка не было бы плохо, даже если и не хорошо. В любом случае, это будет крутая и понятная история.

Он потянул свою рубашку вверх. Он был мускулистым и не отталкивающим во всем. Это было хорошо. Со мной все было хорошо.

Мое платье смялось неровными складками под его правой ладонью. Конечно же, такого бы не произошло с винилом? Я правда не знала. Сейчас я была бы не прочь поискать это в Интернете.

Он расстегнул молнию до уровня моего пупка.

Так что, я предположила, что это происходит. Я продолжала ждать, когда почувствую себя полуголой.

Марк отодвинулся назад.

— Господи, — сказал он, — ты прекрасна.

Его голос звучал точно также, как когда по вечерам он уходил в кладовку, чтобы заняться бумажной работой. Точно также, как когда он спросил меня, знаю ли я Коула. Правильно было бы сказать «прямо как Марк», потому что он и был Марком. Что вообще вынудило его это сказать? Возможно, он неправильно понял происходящее.

Я произнесла:

— Я сказала тебе заткнуться.

Он рассмеялся.

Я — нет. Я отбросила его руку и потянула свою молнию вверх.

— На этом и закончим.

— Что? — спросил он. — Серьезно?

— Да, серьезно.

Я ожидала, что он возмутится, но он просто запустил руку себе в волосы. Его губы были испачканы неоном. Из-за меня. Он был от моих губ. Наконец, он сказал:

— Черт, ладно.

Часть меня хотела сказать «Нет, правда, давай просто разойдемся». Потому что сейчас у меня во рту был этот неприятный вкус и смутное чувство ненависти к нему, к себе или ко всему.

— Это все равно было плохой идеей, — сказал Марк. — Я не настолько пьян.

Чем больше он говорил и чем больше времени проходило с тех пор, как он касался меня, тем больше я утопала в правде: я прочти переспала с мужем своей начальницы. Я обжималась с мужем своей начальницы на вечеринке. Такой девушкой я была.

— Тебе следует идти, — сказала я. Мой голос был едва различим. — Тебя ищет Сьерра.

Когда он посмотрел на меня, его лицо на секунду сделалось озадаченным, а затем превратилось во что-то похожее на жалость. Он рассмеялся, но не от веселья, а надо мной или над собой. Я почувствовала себя наивно и глупо.

— Нет. Не ищет.

Я подняла на него взгляд своих голубых смертельно-холодных глаз под маской и подождала, пока неопределенность не вернулась в его взгляд. Тогда я сказала:

— Мне нужно привести в порядок свои губы.

К тому времени, как я нашла свою сумочку, он уже ушел, едва хлопнув дверью. Я стала напротив зеркала и рассмотрела свои измазанные неоном губы. Я вытерла его, аккуратно вернула своим губам холодный розовый цвет, уложила волосы возле лица и застегнула молнию на платье, пока не стала выглядеть также, как и до этого.

Затем я достала из сумочки свой телефон. Я подправила подводку для глаз так, чтобы не размазать неоновый голубой цвет, который Сьерра нанесла на мои веки.

Я вдохнула.

Я набрала номер Коула.

— Ты трезв? — спросила я.

— О, перестань. Ты для этого…

— Коул. Трезв?

Пауза, чтобы передать раздражение.

— Ага.

Я хорошо сдерживала свой голос, но это требовало немалых усилий.

— Пожалуйста, приезжай и забери меня.

Глава 43

 КОУЛ •

Когда я приехал на вечеринку, то вынужден был припарковаться вниз по улице, а затем, когда я зашел внутрь, найти Изабел заняло у меня целую вечность. Свет внутри дома был выключен, а черные лампы заставляли всех девушек сиять ультрафиолетом. Снаружи кругом был блеск и экспериментальные танцы, потому что такими они уж были людьми. Меня узнали, потому что это была вечеринка такого рода, но никого это не волновало, потому что это была вечеринка такого рода. Музыка заставляла меня хотеть избить хиппи.

Изабел стояла у бассейна с группой людей, которые с энтузиазмом и непристойностью от опьянения двигали руками. Она застыла в позе. Одно плечо опущено вниз, подбородок поднят вверх. На ее глазах был черный и макияж толстый намек на линию такого же голубого неона, что и ее глаза. Ее рот был создан их стекла — точеный и неподвижный. На ней было белое кожаное платье, в котором она выглядела в тысячу раз утонченнее большинства людей. Стоя посреди всего этого блеска, шума и глупости, в мире, который я неловко и громко населял, она была прекрасна.

Парни в группке смотрели на нее с боязливыми трепетом. Они смотрели на лицо, которое она сейчас сделала, и видели ледяную королеву. Что-то, что должно оттаять.

Всем, что видел я, была ее грусть.