Грешник. Вернуть бывшую (СИ)

Рамиль не обращает на нее внимания, что меня очень удивляет. Ведь мог бы с лёгкостью поверить и наброситься на меня вдвойне, как это делает со вчерашнего дня. Но в этой теме муж мне верит. Он знает, как я безумно люблю и уважаю его маму. Никогда! Я никогда не сказала бы ни единого слова, которое могла бы навредить ее здоровью.

— Вон пошла! — тихо, но твердо произносит муж.

Мне сначала кажется, что он говорит это мне, но он переводит взгляд на сестру, и та пятится назад. Выходит из комнаты. Боже, да что же за дочь? Что с ней произошло? Она же никогда не была такой бесчувственной!

— Тамар, ты не знаешь, где Аня? — шепчу прислуге, она мотает головой. — Позвони, скажи, что маме стало плохо и что мы увозим ее в больницу.

Женщина, коротко кивнув, выходит из комнаты.

— Присмотри за ней. Я переоденусь, — шумно сглотнув, просит Рамиль и встаёт с кровати, на краю которой сидел.

— Хорошо.

— Лерочка, а может, сами ее в больницу?

— Мы можем ей навредить, Тамар. Ты позвонила Ане?

— Да, но абонент недоступен.

— Черт раздери! — шиплю сквозь стиснутые зубы. — Всё будет хорошо. Я уверена. Не закрывайте, пожалуйста, глаза, — обращаюсь к свекрови.

Слезы текут по ее щекам. Она смотрит на меня с мольбой, будто глазами даёт понять: «Не уходи», а я ничего не понимаю. Может, узнала о нашей ссоре с Рамилем? Но откуда?

Через несколько минут приезжает машина скорой помощи. Я очень хочу поехать рядом со свекровью, но мне не позволяют. Приходится молча садится в автомобиль Рамиля.

Если буквально час назад мы кричали друг на друга в этом же салоне, сейчас тут гробовая тишина. Муж сжимает руль до такой степени, что костяшки пальцев белеют. Я даже слышу скрип его зубов.

— Хотя бы ты действуй спокойно, Рамиль. Да, я тебя прекрасно понимаю, но этим взрывным характером ты всё усложняешь, поверь.

Он молчит некоторое время, игнорирует мои слова. Обходит каждую машину, едет с бешеной скоростью.

— Почему мама разозлилась? На что?

— Я прибежала на ее крики. Алла оправдывалась, а что именно произошло, я понятия не имею.

— Точно так же, как и не имеешь понятия, в чем обвиняю тебя я, да, Лер?

Глубоко вздохнув, я сжимаю руки в кулаки. Аж глаз начинает дёргаться от его слов.

— Ты меня заставляешь говорить в твой адрес слова, которые я никогда в жизни не произносила, Рамиль! — неожиданно для самой себя бью кулаком в его плечо. — Засуньте свой длинный язык в одно место. Я устала говорить на эту тему! Больше всего меня волнует твоя мать, а что будет дальше — по одному месту. Уже! Ваши обвинения меня никак не интересуют. Хочешь развод? Будет тебе развод! Но хватит мне мозги выносить! Я задолбалась!

Рамиль снова строит из себя глухого, что, возможно, к лучшему! Потому что я снова начинаю закипать и никак не могу контролировать свои эмоции.

Представьте женщину, которая несколько лет пытается стать матерью. И вот он — тот долгожданный день. Ждёшь, что будет праздник. Что все будут поздравлять, радоваться вместе с тобой. Но, черт раздери, ничего подобного! Уже второй день я чувствую себя в аду, но не понимаю, за какие грехи бог вот так наказывает меня.

До больницы доезжаем гораздо позже машины скорой помощи. Огромный светлый коридор встречает нас гробовой тишиной. Меня же тошнит от запаха лекарств и хлора.

Алла не появляется, как и старшая сестра Рамиля — Анна. Больше часа ждём новостей от врача.

— Что с ней? — взволнованно спрашивает муж.

— Инфаркт, — ставит диагноз доктор.

Глава 4

Как же я ненавижу ждать. Ждать, зная, что ничего хорошего не услышу.

Вспоминаю тот день, когда мама лежала в коме. Я тогда мелкой была — восемь лет, а брату одиннадцать. Ждали в коридоре больницы, правда, не такой крутой, а деревенской, где даже отопления не было, ждали, надеясь на чудо. А потом пришел врач и словами убил нас всех…

«Мы сделали всё, что могли», — такое короткое и совсем не сложное предложение… А на самом деле такое пронзающее насквозь.

Я тогда выла в больнице, потому что знала — мы тоже умерли вместе с ней. Отец не будет за нами ухаживать так, как мама. Не будет защищать, не будет любить. Так и случилось — он бросил нас буквально через несколько месяцев.

Всё, что у нас было, — двухкомнатная развалюха в дальнем углу деревни и бабушка. Женщина, которая бросила своего сына, когда он учился в пятом классе. Н-да… Жизнь такая штука. Кто-то ради ребенка годами мучается, лечится, а кто-то рожает и швыряет на улицу, как ненужную вещь. Как мусор.

Мы с братом догадывались, что если мамы не станет, то и для нас жизнь будет не жизнью, а сплошными страданиями. Так и случилось.

Мы попали в детский дом. Работали с пятнадцати лет, чтобы выжить. Сколько лет прошло со смерти мамы? Лет двадцать, наверное. Что изменилось с тех пор? Да почти ничего! Сейчас брат лежит в больнице овощем, а я… Я тоже не живу. По крайней мере, последние двое суток, хоть и считала себя самой счастливой девушкой в мире, которую любят и ценят, не постукивают по голове и не напоминают каждый день, что она не может иметь детей.