Грешники

— Я к чему это говорю. Меня завкафедрой больше не переизберут. Уже дали понять. Раньше мне в командировках билеты в вагон СВ оплачивали, а тут вдруг ректор взял и запретил, причём публично, чтобы обидней было. Сказал девчонкам в бухгалтерии, что, мол, по его приказу вагон СВ положен только проректорам и деканам, а Климов к таковым не относится. А что мне приказ этот? Я что, в семьдесят лет в купе буду ездить, что ли? Одну конференцию в Москве уже пропустил, что дальше — не знаю. Пойду к ректору узнавать, что это за ветры подули, откуда и куда.

Он потёр виски, поглядел на Шажкова и сказал:

— Я хотел тебя на заведующего выдвинуть, но ты, видишь, уезжать намылился.

— Охлобыстин есть ещё, — сказал Валентин.

— Нет, Охлобыстина я продвигать не буду. Рома, если заведующим станет, первым делом от меня избавляться начнёт, а то, глядишь, и от тебя тоже. Да и не любит он политологию, а кафедрой должен человек увлечённый заведовать, с собственным видением, с исследовательской жилкой. Это тебе не проректор или декан. Эти — клерки, пришли-ушли. А кафедра — основа высшей школы, именно там наука делается и образование лепится. Мы с тобой на эти темы не беседовали, к сожалению, а зря. Моя недоработка.

Валентин кивнул головой.

— Ситуация сейчас непроста, — сказал Климов после паузы неожиданно тихо и как-то обречённо. — На меня давят из Москвы, да и местные тоже — «варяга» продвигают. Тот своих приведёт. Видишь, в какой сложный момент ты меня бросаешь?

— Виноват, Арсений Ильич, — без тени улыбки произнёс Шажков.

— Виноват, не виноват, — снова повысил голос профессор Климов, — а слушай мою команду. Возьмёшь отпуск за свой счёт по семейным обстоятельствам, понял? До сентября, а там посмотрим. И не спорь. Я старше тебя, во-первых, а во-вторых — я за кафедру отвечаю. Да и идиотом перед коллективом выставляться не намерен. В сентябре вернешься, и продолжим разговор.

— Хорошо, Арсений Ильич. Но я идиотом тоже не намерен. Так что замену ищите, без шуток.

— Найдём, найдём. Бери ручку, бумагу и пиши заявление. Да-да, прямо сейчас, сегодняшним числом.

Валентин рукой, отвыкшей от пера, как мог ровно написал несколько строчек заявления и положил листок на стол перед Климовым. Тот поставил размашистую резолюцию и сказал: «Материалы передай Колоненко сегодня. И завтра чтобы я тебя в университете не видел до сентября. Вопросы есть?»

Шажков хотел было ответить «никак нет», но шутить сил у него уже не было.

— Вот и славно, — вставая, подытожил профессор Климов, и в его голосе Шажков услышал нотку сочувствия.

— Ну, до чего договорились? — почти подбежав к Шажкову, спросила доцент Маркова, когда тот появился на кафедре. У неё за спиной, тревожно блестя чёрными глазами, появилась Настя Колоненко.

— До сентября приказал уматывать без содержания, а только потом увольняться, — ответил Валентин.

— Молодец Климов, мудро, — покачав головой, оценила Маркова.

— Приказал дела сегодня передать. Готова принимать? — подмигнул он Насте Колоненко, стоявшей за спиной Марковой.

— Конечно, Валентин Иванович. Я вас подожду в столовой.

Настя, блеснув глазами, быстро вышла в смежную комнату и прикрыла за собой дверь.

— Да, мудро, — повторила доцент Маркова. — И когда ты уезжаешь, Валя?

— Задерживаться не буду, — ответил Валентин. — Дела завершу и поеду. В начале следующей недели, наверное.

— Ах ты, зайчик, — материнским голосом произнесла Маркова. — Хочется пирожок тебе в косыночку положить.

Она жестом выставила вошедших студентов и стала задумчиво перебирать бумаги на столе.

— Вот уж не ожидала, что так всё получится. Что называется, век живи, век учись, — задумчиво проговорила она. — Ты не слушай никого, Валя. Сейчас начнут гадости говорить, скабрезничать.

— Знаю, — ответил Валентин.

— А я, Валя, благодарна тебе за твой мужской поступок, — вдруг сказала Маркова, подняв глаза на Шажкова. — От всех женщин благодарна, если можно так выразиться. Я чувствую себя так, будто ты за мной собрался ехать, а не за Леночкой. Огромный привет ей передавай, и чтобы у вас всё было хорошо.

— Спасибо, — растроганно пробормотал Шажков.

— Ну, и возвращайтесь, ребята, — добавила Маркова, вставая из-за стола. — Вас здесь ждут.

— I’ll be back! — прорычал Шажков и засмеялся: — Шутка!

— Нет, не шутка, Валя, — возразила Маркова. — Не вздумай решить, что раз обещал уволиться, то обратного хода нет. Обратный ход всегда есть, что бы ни говорила тебе твоя гордость.

— Хотелось бы верить, — только и мог сказать Валентин.

Шажков вышел из университета с ощущением коня, сбросившего ненавистное ярмо. Ноги несли его подальше от этого места. Он шёл без цели, щурясь от солнца и получая удовольствие от самого процесса быстрой ходьбы. Душа пела.

В желании поделиться собственным счастьем он позвонил другу Фелинскому, и они встретились, как в юности, у Банковского мостика через канал Грибоедова. Фелинский серьёзно, не перебивая, выслушал Валин рассказ, уточнил несколько деталей и некоторое время молчал. Потом сказал:

— Крутой поворот. Если решение обдуманное, я тебе завидую. Но если нет, то сам понимаешь.