Грешники

Так что, всю следующую неделю я подключаю двух адвокатов, каждый из которых подписывает документ о неразглашении, и буквально заставляю их выжать максимум возможных исходов дела в случае, если Лисина будет пытаться лишить меня прав на наследство Гарика.

Оказывается, это действительно возможно.

Сложно, но не тупиковая ситуация. Как я и предполагала.

Поэтому, я начинаю действовать на опережение — под предлогом финансовой проверки (ее организовывают по моей просьбе), полностью блокирую счета Лисиной. Ну и что, что не честно? Она собирается размазать меня и мою дочь только ради денег. При такой постановке вопроса, сам бог велел играть по тем же правилам.

Уже вечером Лисина начинает названивать — сначала на мой личный, где я ее сразу блокирую, потом в офис. Я держу ее на голодном пайке еще пару дней, но в пятницу вечером все-таки отвечаю на звонок.

Но предварительно перевожу его на внешний динамик и кладу рядом телефон со включенным диктофоном. Небольшое доказательство для суда, но адвокаты советовали записывать все, каждое слово и каждую точку.

— Ты не имеешь права! — орет в трубку как истеричка. — Это мои деньги, а ты — проститутка! Дешевая давалка! Подсунула моему сыну выродка!

Я даже немного удивлена, что вся эта ядовитая желчь не фонтанирует через отверстия во внешних динамиках телефона.

— Анна Александровна, — говорю спокойно и уверенно, держа в уме, что я во всей этой истории должна выглядеть женщиной умной, адекватной и готовой договариваться полюбовно. — У «ОлМакс» стандартная финансовая проверка. Я прошу прощения, что…

— Я тебя просто уничтожу, — продолжает шипеть Лисина.

— Понимаю, что вы расстроены, — стою на своем, буквально каждую секунду напоминая себе, что все это я делаю ради блага Даши и нашего с ней спокойного будущего. — Как только пройдет аудит и мы устраним все ошибки — все счета разблокируют.

Проблема только в том, что аудит может идти несколько недель, потом еще примерно только же времени составляется акт, а после него — еще десять дней для устранения ошибок. И еще одна проверка. И все это может затянуться на несколько месяцев.

А у Лисиной явно нет денег, чтобы организовать судебное разбирательство.

Значит, если она хочет воспользоваться моментом, ей придется искать того, кто одолжит ей денег.

Я уверена, что она побежит к Бакаеву — им обоим есть за что точить на меня зуб, и у Бакаева нет проблем с финансовыми ресурсами. Чего греха таить — это партнерство может быть опасным. И я пока не знаю, как их рассорить.

В пятницу днем мне звонит Маруся и почти что официальным тоном предлагает встретиться.

После смерти Гарика, она… сильно сдала, если так можно выразиться.

Фактически, превратилась в добровольную затворницу и единственное, что хоть как-то поддерживает в ней искру жизни — общение с Дашей, которому я всячески способствую.

— Говорила с невесткой? — рискую озвучить догадку, когда понимаю, что Маруся и правда настроена немного агрессивно.

— Встретимся — поговорим, — обрубает она, и первой кладет трубку.

Я еду на встречу с нехорошим предчувствием, и заранее готовлюсь держать оборону до последнего. Как бы там ни было, перед Гариком моя совесть чиста — он все знал, он так решил, и он очень радовался, что после всего… я не останусь одна н этом свете.

С Марусей мы встречаемся в том самом кафе, где когда-то Грозная отпаивала меня после разоблачения Призрака. Раньше мы любили сидеть тут втроем, но, как это часто бывает, жизнь уводит от нас людей, если их миссия закончена. Я помогала Грозной справиться с потерей дочери, она наставляла меня в жизни.

— Привет, — первой здороваюсь я, и сажусь напротив Маруси.

Она не очень хорошо выглядит, хотя все равно одета с иголочки, накрашена и причесана.

Только после инфаркта избегает обувь на каблуках, и я невольно улыбаюсь, замечая на ее ногах обычные кеды.

— Это правда, что Даша — не дочка моего внука? — Маруся сразу переходит к делу.

— Да, правда, — не медлю с ответом. Ей я точно не собираюсь врать. — Гарик об этом знал, мы оба решили, что так будет лучше.

— Лучше? — Она фыркает, и мне немного больно от того, что где-то там, за ее морщинами и покрытой возрастными пигментными пятнами кожей, проступают знакомые черты лица Гарика. — Лучше для кого? Для Гарика? Чтобы теперь одна полоумная бабища поднимала крик и рассказывала на каждом углу, что мой внук носил рога?!

— Маруся, тебе нервничать нельзя, — пытаюсь сдержать ее негодование. — Не моя вина, что Лисина решила пойти по головам, лишь бы выжать у меня все деньги.

— Ты должна была предусмотреть! — Маруся трясущейся рукой хватается за стакан с водой и делает жадный глоток. — Ты не имела права! Гарик был не в себе, его мучила совесть, но ты-то!

— Уверяю, он был абсолютно в трезвом уме, когда узнал правду.

Она так громко фыркает, что на какое-то время подбивает мою уверенность.

Я ведь думала, что Маруся, в случае чего, не будет играть против меня.

— Никто из вас не имеет права пачкать память о нем! — продолжает распаляться Маруся. — Ни ты, ни она! Обе хороши! Отдай ей, что она хочет — пусть заткнется!

Ушам своим не верю.