Грешница

– Не нужно, – сказала я и попыталась ее удержать. В рубашке лежать было жарко и на мне совсем не было никакой одежды. – Вдруг кто-нибудь войдет!

– Кому входить, в доме мы одни, – сказал он и начал мной любоваться.

– Тебе надо отдохнуть, ты устал, – напомнила я, поворачиваясь на спину, чтобы лучше его видеть.

– Я не пойму, что же ты со мной делаешь! – воскликнул он, заключая меня в объятия.

Мне показалось, что он очень обо мне соскучился, и мне стало так его жалко, что в глазах все поплыло, и я тоже его обняла. Что он дальше делал со мной, я, конечно, не запомнила. Могу только сказать, что в этот раз он меня совсем не жалел, но я на него за это не в обиде. После того как мы оба чудесно спаслись, я поняла, что Господь на меня больше не в обиде и грешить оказалось совсем не страшно.

Когда мы, совсем измучившись, отдыхали, я спросила Алешу, у всех ли людей бывает так же как у нас с ним.

– Вряд ли, – задумчиво ответил он. – Для любого дела, в том числе любви, нужно иметь талант или хотя бы взаимопонимание. К сожалению, большинство из нас эгоисты и думают только о себе.

– А что такое талант? – спросила я.

– Это вроде твоего дара, – объяснил он, – вот у тебя есть талант понимать, о чем думают люди, у меня, – он задумался, потом, усмехнувшись, продолжил, – выкручиваться из сложных ситуаций и любить тебя.

– Правда? – спросила я.

– А ты сама этого не чувствуешь?

– Чувствую, – ответила я. – Знаешь, как я испугалась, что больше никогда тебя не увижу!

– Я тоже этого больше всего боялся, – сознался он.

– А что такое, – я постаралась правильно произнести непонятное слово, – эгоизм?

– Когда человек думает только о себе, – ответил он, – по-русски – себялюбие.

Я помнила, как он все последние ночи хотел быть со мной, но чтобы не обидеть, старался меня не трогать, и сказала:

– Я знаю, как ты все это время мучился, и если…

– Очень, – быстро ответил он и прижал меня к себе. – Но ведь ты устала и хочешь спать!

– Быть с тобой я хочу еще больше, – прошептала я, отвечая на его долгий поцелуй.

Тогда он так сильно меня сжал, что я застонала. Алеша испугался, что делает мне больно, хотел отстраниться, но я обхватила его тело руками и ногами и не отпустила. Он начал меня обнимать и ласкать и очень долго что-то делал со мной, от чего я совсем изнемогла. Потом мне стало так горячо внутри, что я подумала, что это неспроста, и я от него понесла.

Когда Алеша отпустил меня, я уже ничего не соображала, чувствуя, что силы у меня совсем кончились. Потом я сразу заснула.

Когда мы проснулись, Алеша очень хотел еще удержать меня в постели, но я благоразумно увернулась и напомнила ему про эгоизм. Он засмеялся и дал мне наконец одеться. Я нарочно его стеснялась, но сама одевалась очень медленно, потягивалась и поворачивалась к нему разными сторонами, чтобы ему было лучше видно.

– О, женщина, тебе коварство имя! – весело, воскликнул он, шлепнул меня по попке, быстро собрался, и мы пошли обедать.

К тому, что мы с ним спим в одной комнате, все в доме уже привыкли, и никто про нас плохо не думал. За столом разговор зашел все о том же Чертовом замке, как его называл Алеша. Тетка Степанида рассказала, что там кто-то из местных видел привидение женского пола. Я сразу навострила уши и спросила:

– А какое оно из себя?

– Говорят, что будто белая баба, – ответила она. – Она заманивает людей заглянуть в колодец, а потом их туда сталкивает.

– Нет там никакого колодца, – вмешался в разговор Алеша. – И привидений тоже не бывает. Все это сказки!

Я не стала с ним спорить и тем более рассказывать, что сама видела ночью.

– Как же это не бывает привидений, – вмешался в разговор Фрол Исаевич, – когда я сам его видел! Шел я как-то мимо кладбища, а оттуда выходит баба в белом саване и идет за мной. Я быстрее и она быстрее. Я побежал, она следом. Ночь, вокруг ни души, а баба бежит сзади и зовет: «Фрол, остановись!». Добежал я до церкви, вошел в ограду, она и отстала. Оглянулся, а она уже пропала, будто ее и не было!

Все примолкли и испугано смотрели на портного.

– Может, это вам показалось, – сказал Алексей Григорьевич. – С испуга мало ли что привидится.

– И чего, тятя дальше? – спросила дрожащим голосом Дуня.

– Ничего, помолился Господу и пошел себе домой, – недовольно ответил Фрол Исаевич. – Давно это было…

– Баба-то хоть ничего собой была или не очень? – ехидно спросил Алеша.

– Не разглядел, темно было, – серьезно ответил портной, – я тогда такого страха натерпелся, что мне не до того было.

– А я б сразу на месте померла, – задумчиво сказала тетка Степанида. – У меня от страха сердце заходится и ноги отнимаются.

Я начала вспоминать, что чувствовала этой ночью и поняла, что никакого страха у меня не было. Решила, это потому, что я деревенская и грубая, а они городские и нежные, потому у них от всякого пустяка сразу же начинается слабость.