Грешница

– Это совсем просто. О вас мне рассказал Иван. И, мне кажется, здесь в имении не слишком много молодых женщин интересующихся стрельбой и оружием, а вы похожи именно на такую даму.

– Не знала, что обо мне судачат за глаза, – недовольно сказала я.

Мне, как и большинству людей всегда бывает неприятно, когда меня обсуждают за глаза, хотя, как известно, на чужой роток не накинешь платок.

– Если вы не хотите, чтобы о вас говорили, нужно себя вести совсем по-другому, – со скрытой насмешкой в голосе, сказал он.

– Пожалуй, я пойду, – проговорила я и встала.

Я на него рассердилась и, вообще, не желала обсуждать свое поведение с незнакомым человеком.

– Прощайте, мне нужно срочно вернуться в дом. Может быть, я встречу Ивана во дворе.

– Как хотите, – сказал Костюков, устало, закрывая глаза, – я, было, хотел предложить вам гадание, но если вы спешите, не смею задерживать.

– Вы умеете гадать? – опять садясь на полати, спросила я. – Вы кто – колдун?

– Я, скорее прорицатель и, думаю, вам интересно будет узнать, что вас ожидает в будущем, – загадочно ответил он, и замолчал, поблескивая воспаленными, с красными прожилками глазами.

Не буду лукавить, в гаданье я верю. Мне как любому человеку интересно узнать, что ожидает в будущем. Однако это странный человек, непонятно почему, вызывал у меня не столько любопытство, сколько внутреннее беспокойство.

– А вы на чем гадаете?

– Я гадаю по звездам, огню, воде, снам, полету птиц, и много еще по чему, но вам я буду гадать по руке, – предложил он.

– Хорошо, я согласна. Что мне нужно для этого сделать? – подозрительно спросила я, зная, что гадатели больше всего любят, когда им золотят ручку.

– Сначала подай мне воду, потом покажи свою левую руку, – сразу перешел он на фамильярную форму общения.

– Хорошо, – согласилась я, потянулась, зачерпнула воду ковшиком из ведра и протянула колдуну.

Костюков ковшик не взял, вместо того обхватил мое запястье своими тонкими, холодными пальцами. Я вздрогнула, но руку не отдернула.

– Это хорошо, что ты не пролила ни капли воды, – сказал он, отпуская меня, – теперь дай левую руку.

Я послушалась. Илья Ефимович, перевернул мою ладонь вверх и внимательно ее рассмотрел. Я ждала, что он скажет, но Костюков опять закрыл глаза и откинулся на свою постель. Мне показалось, что он то ли заснул, то ли умер. Сидеть рядом со спящим человеком было неловко, но я терпеливо ждала. Сколько времени все это продолжалось, не знаю, мне показалось, что долго. Казалось, что он так и не проснется, но он все-таки открыл глаза и заговорил:

– У тебя непростая судьба, и какой она будет, зависит от тебя самой.

После того, что я претерпела, долгого напрасного ожидания, услышать общие слова было обидно. Я почувствовала себя обманутой, хотела встать и уйти, но Костюков, после паузы, продолжил:

– У тебя, Алевтина, три выбора жизненного пути. Ты можешь остаться обычной женщиной, жить тихо, в достатке, родить троих детей и умереть при родах четвертого. Случится это через шесть лет и три месяца.

– Целых шесть лет, но это же много! – обрадовалась я.

– Это очень мало, – тихо ответил он, – ты умрешь, и твои малолетние дети останутся сиротами. У тебя есть и другой путь, претерпеть большие беды и трудности, но прожить долгую интересную жизнь. Выбирать тебе, только сделать это придется сейчас, иначе твоя жизнь пойдет по третьему пути, а какой она будет, я по твоей руке не узнал.

– А по чему это можно узнать? – спросила я, но он только усмехнулся одними губами и покачал головой.

– Я не могу знать того, что мне знать нельзя! Этого мне не дано. Ты можешь выбрать лишь из двух возможностей. Если ты хочешь спокойной жизни, то вам с мужем нужно сегодня же отсюда уехать. Причем не туда где вы были раньше, а куда глаза глядят. Если выберешь долгую, трудную жизнь, то можете до завтрашнего дня остаться здесь, а потом вернуться на старое место. Третья твоя судьба для меня темна и загадочна. Если выберешь ее, то делай, что хочешь, но ты можешь умереть завтра, или прожить сто лет, этого, просто, никто не знает.

И учти, все, что я тебе сказал, не должен знать ни один человек на земле. Стоит тебе кому-нибудь проговориться, на тебя обрушатся непоправимые беды.

От всего, что он наговорил, у меня голова пошла кругом. Причем Костюков был так уверен в своих словах, что я не усомнилась, что он говорит правду.

– А если я выберу третью возможность, то, что мне нужно делать? – на всякий случай уточнила я.

Илья Ефимович открыл глаза, посмотрел на меня с непонятным выражением то ли сочувствия, то ли сожаления, однако ответил:

– Тогда ты должна будешь забыть о нашем разговоре и жить так, как у тебя получится.

По сути, он мне не сказал ничего нового или интересного. Все мы и так живем, не зная что с нами будет в следующую минуту.

– А еще вам что-нибудь о моей жизни известно? Кто я, как жила раньше? – спросила я, надеясь хоть как-то проверить правильность его предсказания.