Грешные ангелы

Наконец-то жизнь вошла в желанные берега. Ни тебе утренних построений, ни долгих предполетных подготовок, тем более — разборов полетов. Утром я приходил на свой заводик, узнавал, сколько машин готово к облету, что на них делалось накануне, составлял таблицу полетов, нес эту единственную официальную бумагу к главному инженеру, он, обычно не заглядывая, ставил подпись и всегда говорил одно и то же:

— Только, мил-друг, попрошу осторожненько! — и отпускал меня с миром.

Потом я летал, стараясь быть на самом деле осторожным: мне вовсе не хотелось лишаться этого сказочного места. После полетов я давал замечания по работе материальной части ведущему инженеру, механикам, заполнял отчет и был свободен.

Вначале меня даже сомнение брало: ну что это за испытательная работа, когда ничего не случается? Давила на сознание расхожая литература, охотно изображающая испытательные полеты как некую разновидность боя быков или показательных выступлений гладиаторов.

Но постепенно я привык, втянулся и вовсе не искал приключений на собственную голову.

Давно уже и твердо усвоил: главный показатель успехов в авиации — отсутствие ЧП и предпосылок к ним!

Старался жить без ЧП и без предпосылок.

И это удавалось.

В тот день я взлетел, как обычно, и сразу после отрыва перевел кран уборки шасси на подъем. Видел: погасла левая зеленая лампочка, следом — правая. Чуть спустя почти одновременно загорелись красные огоньки: шасси убралось, стойки встали на замки.

Все в порядке.

Набрав заданную высоту, прогнал площадку и убедился — максимальную скорость мой «ероплан» хоть и без особенного удовольствия, но развивает. Выполнив с десяток фигур, не обнаружив при этом никаких отклонений, я начал снижаться.

Подошло время выпускать шасси. Давление в гидравлической системе соответствовало. Мне следовало перевести кран в положение «выпуск» и ожидать…

Погасли красные лампочки. Чуть позже загорелась левая зеленая, а правая — не включилась.

«Здрасте! — сказал я себе и подумал: — Может быть, не в порядке сама лампочка?» Нажал на кнопку контроля: зеленый глаз тут же вспыхнул. Значит, стойка шасси не становится на замок. Почему?

Доложил ситуацию земле, попросил:

— Пройду над стартом, а вы поглядите, в каком положении правая нога шасси.

Земля поглядела и передала:

— Стойка убрана, встречный щиток закрыт.

Если замок не раскрылся, рассуждал я, аварийный выпуск применять нельзя. Но… красный сигнал погас. Стало быть, замок должен был открыться.

Проверил положение крана выпуска шасси и открыл аварийный вентиль. Положение не изменилось.

Что же могло произойти?

На взлете, после того как погасли зеленые лампочки и еще не загорелись красные, до меня дошел… Нет-нет, «дошел» — слишком сильно сказано… мне почудился легкий скрежещущий звук, даже, пожалуй, и не звук — намек… сотрясение. Так бывает, когда на колесах вместе с грязью поднимается в купол какой-нибудь посторонний предмет — прилипший камушек, железка… Но я взлетал с совершенно сухого бетона.

Тогда я велел себе: запомни.

Теперь я решил набрать высоту и попробовать вытряхнуть колеса из купола перегрузкой: снижался и резко рвал машину вверх. Еще, и еще, и еще раз.

Машина кряхтела, нога не выходила.

Я уже начал с тревогой поглядывать на бензиномер, как бы не остаться без горючего, но тут, не знаю, на каком по счету выводе из пикирования, тряхнуло, и я, раньше чем увидел загоревшийся зеленый глазок, понял — нога встала на замок, все в порядке.

На земле самолет подняли на козелки, вывесили, произвели контрольное опробование гидравлической системы: шасси убиралось и выпускалось беспрепятственно. И тут я заметил первый косой взгляд, брошенный в мою сторону. Долго не думая, спросил механика:

— Давай назови вариант ошибочных действий летчика, при котором одна нога выходит, становится на замок, а другая остается в куполе. Ну?

Механик пришел в замешательство.

— Да я ничего… только видите: гоняем, а они и выпускаются и убираются путем…

Меня отозвал в сторону ведущий инженер и предложил:

— Давай так, Николай Николаевич, месяц кончается… подпиши приемку… А мы все в лучшем виде отладим, и завтра машинка будет как штык. А то премия…

— Нет, — сказал я. — Сначала найдите дефект и устраните, потом я слетаю и тогда подпишу.

— Но план…

— Нет, — сказал я, твердо убежденный — все правильно, по закону и по совести.

Отказался подписывать, и сразу же мысль ушла в сторону: а почему все-таки могла не выйти стойка при открытом замке? Чудес-то не бывает…

Изо всех перебранных мысленно вариантов остановился на одном — неправильно установлен встречный щиток колеса. В убранном положении его заедает, да еще скоростной напор добавляет в полете свое усилие, вот стойка и не идет… А на земле, когда воздушный поток отсутствует, гидравлика справляется.

С этим я вернулся к машине и высказал механикам свое предположение.

— Проверьте, отрегулируйте как надо, а я слетаю. Обернусь моментом.

— Сегодня не успеть. Светлого времени не остается. Обращения к энтузиазму, к совести рабочего класса воздействия не имели.

Трудовой день истек. Завтра.