Грешные ночи (ЛП)

— Что ты такое? — Повторила женщина вопрос. — Ты здесь, чтобы убить меня?

"Убей меня, Захариил. Тебе придётся это сделать. Пожалуйста. Я больше не могу так жить. Это слишком, слишком тяжело. Пожалуйста!"

Прошлое вновь угрожало поглотить его. И Захариил снова очистил собственный разум. Несмотря на то, что он не обязан был ей что-то объяснять, не обращая внимания на то, что она была супругой демона, и ей вряд ли можно было доверять, Захариил ответил:

— Я не собираюсь убивать тебя. Я — ангел.

Как и у прочих божественных существ, голос Захариила нёс истину. Для её рода было обычным явлением усомниться в его словах. Но у этой женщины не было повода не доверять ему.

Быстро моргнув, она произнесла:

— Ангел. Как ангел с небес, защитник добра и правды?

Возможно, она всё-таки сомневалась. Её тон прозвучал насмешливо. Захариила это не задело, к тому же эта женщина не питала к нему той ненависти, что испытывала к демону. Как супруге могущественного демона ей следовало прежде всего презирать Захариила, но она не сделала этого... Она, определенно, оказалась обманута.

— Ну и?

— Да, с небес, хотя я, скорее, несколько отличаюсь от твоего представления об ангелах.

Захариил расправил крылья. Снежинки продолжали медленно падать с них. По всей белоснежной длине их покрывало слегка мерцающее золото. Он нахмурился, заметив, что золота стало больше, чем прежде.

За прошедшие тысячелетия его перья никогда прежде не меняли своей окраски, и подобные изменения говорили о возможном повышении статуса. В ближайшем окружении Божества присутствуют семь ангелов — Элита, чьи крылья имеют золотой окрас. Вестники радости имели белоснежные крылья. Воины, такие как Захариил, обладали белыми крыльями с небольшими прожилками золота. Но то, что он сейчас видел, нельзя было назвать просто золотыми прожилками.

Должно быть еще какое-то объяснение, иначе, почему же Божество ничего не сказало ему о предстоящем повышении. И вряд ли его кандидатура вообще могла рассматриваться, хоть он и сражался так преданно, чтобы добиться этого.

— Ангелы бывают разные? — Поинтересовалась она, внимательно глядя на него. — Не бери в голову. Это не так уж и важно. Ты довольно милый на вид мужчина, я не имею в виду ничего такого.

— Нет, я вовсе не милый, — Людям свойственно изображать ангелов мягкими и пушистыми существами, излучающими свет, окружёнными цветущими розами и радугой, сияющей в небесах. Может, подобные ангелы и попадались, но далеко не все были таковыми.

— Чем я могу ещё быть вам полезна, мистер Неприветливость?

Ему не следовало давать волю собственному любопытству, не стоило затевать эту дискуссию.

Надо покончить с этим.

— Довольно, смертная. Ты и так создала проблем больше, чем способна вынести. Вряд ли ты способна осознать происходящее.

— Что ты об этом вообще можешь знать? — Воскликнула она, усмехаясь, но в её смехе чувствовалась горечь. Она облизнула губы розовым язычком. — Доктора оказались правы. У меня галлюцинации. Только в моем мозгу ангел мог бы так дурно отзываться обо мне.

— Я вовсе не имел ввиду ничего дурного. И это не галлюцинация.

— Значит, во всём виноваты транквилизаторы, — настаивала она.

— Не в них дело.

— Но... ты не можешь быть ангелом. Сюда является только зло.

— Опять неверно. — По крайней мере, не сегодня.

— Я... я... Ладно, попытаюсь смириться с этим. Я имею в виду, почему бы нет. Давай представим, что ты и, правда, реальный...

— Я реальный.

— ...и ты один из тех хороших парней, потому что не собираешься убить меня здесь и сейчас. Ты здесь... чтобы освободить меня?

Она так нерешительно задала вопрос, что по тону голоса, Захариил понял, что она даже не смела, надеяться на его помощь. Каждой частицей своего существа она жаждала свободы.

Возможно, кого-то ещё и тронуло бы её бедственное положение, но не Захариила. Он видел страдание во всех его проявлениях, причинял страдания всеми возможными способами. Видел, как умирают его друзья бессмертные, которые, казалось, должны жить вечно.

Видел, как умирал его брат-близнец.

Эдриниэл, брат-близнец, его единственное сокровище, останки которого теперь покоились в урне на его ночном столике. Он был копией Захариила: те же тёмные волосы и зелёные глаза, те же черты лица, такое же сильное тело. Но чувствовали они по-разному. Хотя он был моложе всего на несколько минут, Эдриниэл казался моложе его на несколько лет. Такой невинный, нежный, заботливый и всеми любимый.

— Я не могу выносить, как люди плачут, Захариил. Мы должны помочь им. Каким-нибудь образом, хоть как-то.

  — Это не должно нас заботить, брат. Мы воины, а не вестники радости.

  — Почему мы не можем быть и теми, и другими?