Грешные удовольствия

— Возможно, мужчине просто не нравится, когда из него делают посмешище, — возразил Монтгомери. — В последнее время у меня появился насчет этого кое-какой опыт.

Она сглотнула. Разговор зашел слишком далеко. Надо было что-то делать. Бренна широко ему улыбнулась и подняла руку, так чтобы солнечный свет упал на наручники.

— Так же, как женщинам, милорд.

Он на секунду задержал на ней взгляд, а потом накинул ей на плечи свой плащ.

Этот жест удивил ее. Плащ покрыл ее до самых пят, скрыв тем самым паутину цепей. Это было не бог весть какой милостью с его стороны, но она была рада, что ей не приходится идти по городу в кандалах, словно преступнице.

— Возможно, король слишком чувствителен и ему следует забыть прошлое, — сказала она, закутываясь в плащ.

— Не всегда разумно забывать о прошлом.

Монтгомери слегка помрачнел. Интересно, подумала Бренна, какие демоны кроются за этим его заявлением?

Какое-то время они шли молча. Они уже были в центре города. Появились вывески с изображениями то сапога, то корзинки с булками. В воздухе стоял аромат свежеиспеченного хлеба. Проходившие мимо них люди говорили то на валлийском, то на английском, а то и на французском и других языках, которые были ей незнакомы.

— Для будущего Англии было бы лучше, если бы правосудие было справедливым и одинаковым для всех, — сказала Бренна. — Наказание кажется мне крайне жестоким. Художник просто неверно изобразил пропорции. Любой человек мог ошибаться насчет королевского фаллоса.

Монтгомери рассмеялся.

— Королю совсем не понравилось, что он стал посмешищем двора. О нем шептались в будуарах дам и отпускали шуточки в публичных домах.

Огромная повозка с сеном прижала их к обочине. Какая-то женщина, высунувшись из окна второго этажа, что-то крикнула, и Бренна едва успела отскочить в сторону, прежде чем содержимое ночного горшка выплеснулось на улицу.

Бренна поморщилась. Быть запертой в башне и избежать необходимости иметь дело с таким количеством людей вдруг показалось ей немалым преимуществом. С другой стороны, именно то, что она чувствовала себя в своей башне в безопасности, привело к тому, что она решила, что может продавать миниатюры с изображением короля, не опасаясь последствий.

Они свернули к собору, возвышавшемуся над городом.

— Слух о том, что существуют еще две миниатюры из этой скандальной серии, сделали их еще более популярными, — продолжал Монтгомери. Он смотрел по сторонам на витрины магазинов, на дома и телеги, но она почувствовала, что его рука дрогнула. Или ей это показалось? — Говорят, что эти две миниатюры будут стоить более пяти тысяч фунтов.

Она чуть было не споткнулась.

— Пять тысяч фунтов!

Он удивленно поднял брови и обвел ее вокруг лужи.

— Что тебе известно об этом художнике, Бренна?

Силой воли Бренна заставила себя идти прямо к собору, к брату Гиффарду, а не броситься опрометью обратно в свою комнату и сжечь в камине эти миниатюры. Король, без сомнения, был взбешен. То, что преступное «дно» Лондона готово заплатить пять тысяч фунтов за изображение уродливого члена короля, заставит короля жестоко мстить. Ее безрассудство и глупость станут ее погибелью. Надо уничтожить оставшиеся две миниатюры до того, как их обнаружат. Или как можно скорее продать их, взять золото и сбежать.

— Миледи, — сказал Монтгомери, — да вы просто позеленели. Может, нам зайти в таверну и выпить по кружке эля?

— Да, милорд. Кружка эля не помешает.

Будет лучше, если она утолит жажду, прежде чем ее обмажут дегтем, обваляют в перьях и бросят в королевскую темницу.

Глава 17

Джеймс пристально посмотрел на Бренну, которая сжимала и разжимала в кулаке юбку своего нового шелкового платья, и попытался прочесть, что скрывается в ее таинственных зеленых глазах. Король прислал ему личную записку, желая узнать, что нового он узнал о миниатюрах, а у него ничего нет.

Она что-то скрывает.

Но что?

Может быть, она знает, кто художник?

Или художник — это она сама?

Он обыскал каждое углубление в ее башне. Он опросил ее сестер и всех слуг в замке. Никаких признаков подпольного искусства он не обнаружил, равно как и мотивов для изображения подобных сцен.

Подозревать ее было бессмысленно.

Тем не менее, он был полон решимости добраться до истины.

Они уже были на главной торговой улице города и шли по направлению к собору. Цепи на ее запястьях и щиколотках тихо позвякивали.

Джеймса мучили сомнения. Что-то в этом неожиданном посещении собора казалось ему подозрительным.

Остановившись посреди дороги, он повернул ее лицом к себе и поднял пальцем ее подбородок.

— Бренна, это ты написала эти миниатюры?

— Вы с ума сошли!

Ее глаза блеснули гневом, и на мгновение ему показалось, что она собирается дать ему пощечину, как тогда в церкви.

Он схватил ее за руку, чтобы она не могла этого сделать.

— Успокойся, Бренна. Никто тебя на самом деле не подозревает.

— Еще бы! До того как вы появились и заставили меня выйти за вас замуж, я должна была стать чертовой монахиней.