Грешные желания

— Ты сама возненавидишь себя, когда протрезвеешь. — Джеймс поймал ее за руки, силясь оторвать ее от себя, но она неудержимо льнула к его бедрам. — Габриэла, прекратишь ты, наконец? — Крупные капли пота выступили на его верхней губе. — Черт, не время заниматься этим. Ты же нагрузилась… и вообще, я устал от твоих игр. Сначала бросаешься мне на шею, когда я пытаюсь поговорить с тобой, потом объявляешь, что с кем-то помолвлена, а теперь вот лезешь ко мне в постель. Что, черт возьми, происходит?

В ответ на раздавшийся слабый смешок он встряхнул Габи так, что застучали нити бисера в ее волосах.

— Ты ведь ничего не принимаешь всерьез? Что ж, флирт — это обычная забава для американских девушек, не правда ли? А знаешь, что это значит для… — Джеймс неожиданно запнулся. — Твое чертово платье просвечивает, — хрипло произнес он, поймав ее руку. — Кто тебя так вырядил?

Габи не слушала. Его кожа была горяча под ее прикосновениями, мускулы упругого живота твердели и напрягались. Кончиком пальца она с нежностью нащупала круглое отверстие его пупка. Он неистово дернулся под ее прикосновением.

— Боже! — Он тяжело задышал. — Думаешь, я буду просто… лежать здесь, пока ты вытворяешь такое?

Габи обратила внимание на тонкую дорожку из шелковистых черных волосков, протянувшуюся от его пупка до паха. Она наклонилась и, точно кошка, осторожно лизнула это место языком, затем переместилась ниже.

Ладони Джеймса судорожно сжались, тело сотряслось, когда ее нетерпеливые пальцы сомкнулись вокруг его восставшей плоти. Габи вся обратилась в слух, внимая ответному неровному дыханию, последовавшему за ее провокационной лаской.

Они не могли любить друг друга прежде, Габи была уверена, что весь мир противился этому. Теперь же они обрели друг друга. Она сделала короткое движение, чтобы пошире раздвинуть ему ноги.

— Подожди, — прошептал он, — я раздену тебя.

Габи подняла руки над головой, и Джеймс легко стащил с нее прозрачное одеяние, отбросив его на пол. Затем, удержав ее на расстоянии вытянутой руки, он еще некоторое время упивался видом обнаженного тела, прикрытого лишь нитями ракушек и янтаря, тонкой талией, округлыми бедрами, высокой упругой грудью.

— О Господи, ты обворожительна. — Он дрожащими ладонями с утонченной нежностью накрыл ее груди, лаская большими пальцами заострившиеся соски. — Что же ты со мной делаешь, Габриэла? — шепотом произнес он, услышав ее стон. — Почему я нашел тебя именно теперь, когда ничего не могу с этим поделать? Отчего, когда ты со мной, мир обретает для меня какой-то смысл?

— Я люблю тебя, — прошептала Габи. От нее не укрылось промелькнувшее в его взгляде недоверие, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Она хотела любить, дарить счастье и наслаждение.

Всем телом она прижалась к Джеймсу, однако он неожиданно перевернулся и лег поверх Габи, заставив ее вскрикнуть от удивления. Затем грубо овладел ее устами, прильнув в долгом жадном поцелуе, приведшем ее в нервное возбуждение.

— Я поклялся себе, что никогда не сделаю этого. — Он сладострастно лобзал теплые влажные впадины ее шеи, плеча. — Думал, что никогда вновь не обниму тебя. Габриэла, я не знаю, что все это значит — проснуться и обнаружить тебя в своей кровати. Не знаю и не хочу знать.

Стремясь взглянуть ему в глаза, она притянула к себе его голову. Габи не могла знать, что в этот момент происходит в его душе, какую жесточайшую битву ведет сам с собой этот человек. Ее глазам явилась лишь болезненная гримаса, и она решила, что разгневала его.

— Я правда хочу любить тебя, — искренне призналась она.

— Тогда докажи мне. — Он задрожал от напряжения, мягко раздвинул ее бедра, памятуя о трудностях, которые она испытывала с ним в первый раз. — Люби же меня, Габриэла. Мне так нужна твоя любовь. — Он зарылся лицом в ее благоухающие волосы. — О, дорогая, единственная моя!

Он овладел ею одним мощным напором. Балансируя между ошеломительным ощущением его мощного тела и собственным экстазом, она едва не потеряла сознание от наслаждения. В своем великолепном неистовстве страсти он обратился молнией и бурей; она же была небом и морскими Водами, волнующимися и отступающими лишь для того, чтобы накатиться с новой силой, а в самом центре ее тела бушевало негасимое пламя.

Он ворвался в нее, нашептывая любовные слова голосом, в котором сочетались грубые и нежные интонации.

— Габриэла, любимая. — Он дрожал от вожделения, в любой момент готовый потерять контроль над собой.

Любовь их была проникнута отчаянным сладострастием. Габи прильнула к нему, запустив руку в его волосы, тянулась к его губам с дикой энергией, ничем не уступавшей его напору. Длинные узкие ленты обвивались вокруг них, и они путались в шелке. Здание наслаждения возводилось невыносимо долго, пока наконец не начались первые толчки землетрясения. И на самом пике он сжал Габи в своих объятиях, не отрывая взгляда от ее лица. Затем его тело сотряслось, и он с неистовым стоном излился в нее.