Грешный и влюбленный (Древнее проклятие)

— Знаю, Лоретта. — Гарт осторожно потрепал женщину по плечу. — Но готов присягнуть, хватает и неумех, не знающих, как подступиться к хлопку. Вот пойдем сейчас и начнем, и еще поглядеть надо, управимся ли мы вовремя.

— Что, опять допоздна работать будем, ваша милость? — спросила Ширли.

— По крайней мере, до тех пор, пока машины не заработают гладко. — Он вздохнул и пообещал:

— Зато заплачу больше.

Женщины засмеялись и побрели на фабрику, явно в добром расположении духа.

— Мисс Силван, прошу вас, — Гарт вытер ладони о замасленную тряпицу, и предложил руку Силван. Вторую руку он протянул Гейл, и она ухватилась за его ладонь, ослепительно улыбаясь. — Я очень рад видеть вас. — Ведя их к двери, Гарт сказал:

— Позвольте мне показать вам мою гордость и радость.

— Эй! — закричал Ранд, оставшийся в одиночестве в своей инвалидной коляске. — А я что?

— Ну и ты давай присоединяйся, — распорядился Гарт. — Не отставай.

Силван, извинившись, вернулась к Ранду, чтобы хоть немного подтолкнуть его инвалидное кресло сзади, а дальше он и сам поедет. Добравшись до входной двери, Ранд, не задерживаясь у порога, въехал в цех фабрики. А вот Силван туда совсем заходить не хотела. Ее отец вложил часть своих средств в ткацкие фабрики, так что Силван доводилось знакомиться с этим производством. Ничего хорошего: шум, жара, вонь. Женщины у станков запихивают в машины вату, снимают нитки, когда те уже готовы, то есть когда машина напрядет целую катушку, а если нитка порвется, то работница должна завязать узелок. Ни особенной силы, ни большого ума такая работа не требовала, только терпения, и вот эти женщины из Малкинхампстеда согласились заняться этим делом по своей воле, да еще подменяли друг друга, когда кто-то из них уходил пообедать.

Гейл вцепилась в руку Гарта и тараторила без умолку, ей, видно, все вокруг было необыкновенно интересно, а Гарт глядел на девочку такими глазами, что сердце у Силван дрогнуло. Наверное, Гарт — отец девочки. Чем лучше Силван узнавала Гарта, тем более она утверждалась в мысли, что и он — обыкновенный человек и, значит, во времена юности своей мог себе позволить какую-нибудь легкомысленную интрижку, за что теперь и расплачивается со всем присущим ему чувством долга и ответственности. Он определенно очень обрадовался Гейл, да и вел себя с девочкой так, как должен вести себя с дочерью отец, но что, если это он делает потому, что ни Джеймс, ни Ранд не хотят или не могут позаботиться о Гейл? Всякий раз, когда Силван, казалось, уже наталкивалась на разрешение мучившей ее загадки — кто отец девочки? — обязательно случалось что-то, заставлявшее ее менять мнение и не спешить с выводами.

Когда Силван и Ранд вошли в цех, Гарт мягко отстранил от себя Гейл и тихо сказал ей:

— Давай покажем мисс Силван нашу фабрику.

— О, конечно! — с готовностью и восторгом отозвалась девочка. — Это — огромный завод. Он еще работает не на полную мощность. Мы пока только прядем нитку, но, когда у нас будут ткацкие машины, мы начнем выпускать самую лучшую одежду в стране и сможем поддерживать семейства жителей Малкинхампстеда. Такая семья, как наша, должна отвечать за своих людей, и этот завод — лучший способ исполнять наш долг.

Она повторяла фразы, которые, должно быть, слышала много раз, и Гарт, весь светясь от гордости, погладил девочку по головке, убрав локоны, свесившиеся на глаза Гейл.

— Я, конечно, заведомо пристрастен, но, согласитесь, правда же, она — необыкновенно умна? Как вы находите?

— Очень умна, — согласилась Силван и тут же с полной уверенностью решила, что отец Гейл — конечно же, Гарт.

Ранд наблюдал за ними со снисходительным осуждением.

— Ребенка портите.

— Это еще вопрос, кто больше портит это дитя.

Взяв Силван под руку. Гарт принялся втолковывать ей, как из хлопковой ваты получается нитка, а из нитки — ткань. Слушая его, Силван только дивилась: надо же, какие герцоги бывают. Другой бы давно свалил все эти хлопоты на надсмотрщика.

Пользуясь случаем, Силван попыталась тактично выяснить, кто же все-таки приходится Гейл матерью. Но успеха не добилась. Да и не так это важно, в конце концов. Другие семьи о родных детях так не заботятся, как здесь заботились о Гейл. Эти Малкины проявляли куда большее сочувствие своим людям и своим детям, чем какой бы то ни было другой знатный род Англии.

Гейл опять влезла в разговор:

— Фабрика — это спасение рода Малкинов. Она принесет нам столько денег, что их всегда будет хватать на поддержание Клэрмонт-курта. Да еще к тому же у наших людей всегда будет работа и им не придется уезжать в большие города.

Лицо Гарта озарилось энтузиазмом.

— Конечно. Мужчины будут работать в поле, а женщины…