Грета Гарбо и ее возлюбленные

«Неудивительно, что мы из поколения невротиков. Мы слишком стремительно перенеслись из одного мира — в другой: от мирного тиканья часов к реву реактивных самолетов и атомной бомбе — все это произошло слишком стремительно. Все переходы нашего века были слишком бурными… потрясающими».

Марлен предложила опустить имя Сесиля по той причине, что тот якобы никому не известен.

Глава 4 Стоковский, Она Мансон, Джордж Шлее и Валентина

В тридцатые годы Сесиль Битон чаще пожинал плоды успехов, нежели терпел поражения, несмотря на то, что пережил ряд семейных и любовных трагедий, а кроме того, по собственной глупости, крах своей карьеры в журнале «Вог». Его любовь к Питеру Уотсону ничуть не угасла, и Сесиль попеременно «то бывал на седьмом небе от счастья, то был готов с горя наложить на себя руки».

Именно в эти годы он много путешествовал, расширяя свой кругозор, и даже подружился с такими мастерами, как Челищев и Берар. В Париже он сотрудничал с журналом «Вог» и сумел войти в кружок Жана Кокто. Обе его сестры вышли замуж, и поскольку брата и отца уже не было в живых, то Сесиль возложил на себя обязанности главы семьи.

Сесиль начал делать снимки королевской семьи. В 1937 году его пригласили сделать официальный портрет герцога и герцогини Виндзорских во время их бракосочетания в Париже, а спустя два года Сесиль получил вызов в Букингемский дворец сделать фотопортрет королевы Елизаветы (ныне королева-мать, прим. пер.). Битон также создавал эскизы декораций и костюмов для балета, выпускал книги и продолжал создавать серию портретов знаменитостей и представителей британской аристократии, а также делал фото для журналов мод. Его творчество обрело зрелость, а при помощи светотехников и прочего персонала ему удавалось создавать изысканные образы, причем в его стиле чувствовалось влияние сюрреалистов.

И вот когда, казалось, его дела пошли на лад, Сесиль совершил ошибку, стоившую ему работы в журнале «Вог», и в результате в течение полутора лет оставался не у дел. Сесиль частенько иллюстрировал журнальные статьи, украшая страницы выполненными пером набросками. В февральском номере 1938 года Сесиль поместил иллюстрации к статье о нью-йоркском обществе Фрэнка Крауниншильда и, отчасти вследствие собственного неведения, а отчасти по причине заносчивости, вставил в небольшой комментарий под рисунками несколько весьма неприятных антисемитских замечаний.

Самым оскорбительным из написанного им оказалось словечко «жид». Позднее Битон утверждал, будто ему непонятно, как такое вышло из-под пера, что якобы он выполнял этот заказ в состоянии крайнего физического изнеможения и вообще надеялся на то, что его подписи предстанут перед зорким оком редактора и тот не пропустит подобного ляпсуса. Произошло же нечто совершенно противоположное. Рисунки вышли в свет, и пресса не замедлила подхватить злополучные строчки. В результате Сесиль буквально подвергся осаде. Его вызвал к себе сам Конде Наст и тотчас уволил с работы. Одновременно из розницы было изъято около ста тридцати тысяч экземпляров журнала. Отголоски того случая отдавались еще на протяжении многих лет.

«Он заплатил за свою оплошность, причем очень дорого, — вспоминала позднее Ирен Селзник. — Он наказал самого себя».

Карьера Сесиля была спасена благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, он удостоился приглашения сделать фотопортрет королевы Елизаветы, с которого началось длительное знакомство Битона с королевской семьей. Вторым обстоятельством оказалась вспыхнувшая вскоре война, открывшая для Сесиля новые возможности. Сказать по правде, Битону до смерти наскучило фотографировать молоденьких дебютанток, задумчиво глядящих на него из увитых цветами беседок. Теперь ему подвернулась возможность совершить путешествие на Ближний и Дальний Восток, чтобы запечатлеть на пленку военные будни. Сделанное им в одном из госпиталей фото раненого ребенка мгновенно получило успех в Соединенных Штатах. Фотографию поместили на передней обложке журнала «Лайф», вслед за чем «Вог» поспешил снова предоставить Сесилю работу.

В середине тридцатых годов Залька Фиртель предложила Ирвингу Тальбергу сделать фильм о Марии Валевской, возлюбленной Наполеона, и, конечно же, прочила на роль главной героини Гарбо, но поскольку в этой истории не обошлось без адюльтера и внебрачного ребенка, то незамедлительно последовали возражения со стороны цензоров. Тальберг, однако, стоял на своем, говоря следующее:

— Это потрясающая любовная история, и я не отступлю от задуманного.

Однако в конце 1936 года Тальберг умер, в возрасте всего тридцати семи лет, и новый продюсер потребовал, чтобы сценарий был переписан заново, с той целью, чтобы история получилась еще печальнее и «вдохновеннее», фильм вышел на экраны в конце 1937 года под названием «Завоевание», а роль Наполеона в нем сыграл Чарльз Бойе.