Гретхен

– Хорошо, – ответила мама. – Пусть будет по-твоему! Я хотела тебе сказать, что готова жить с тобой дальше, если ты, во-первых, перестанешь постоянно отпускать замечания по поводу того, что я ем и в каком количестве, во-вторых, начиная с сегодняшнего дня возьмешь на себя хотя бы малую часть забот по дому и, наконец, признаешь, что всякий человек, независимо от возраста, имеет право получить профессию, и в этом нет ничего дурного! – Мама протянула руку, как будто собираясь погладить папу, но тот резко отшатнулся. – Я могу отказаться от работы у профессора, раз ты так от этого страдаешь, – продолжала она. – Просто мне хотелось немного подзаработать, чтобы у меня были хоть какие-то свои деньги, понимаешь? То есть…

Договорить мама не успела. Бабушка с Гансиком вышли из гостиной.

– Добрый вечер, Элизабет, – поздоровалась бабушка, заходя в кухню. Гансик остался топтаться в коридоре. – Я не помешаю? – спросила она и, не дожидаясь ответа, принялась надраивать раковину, которая и без того сверкала как новенькая.

Опешившая Гретхен посмотрела на маму. Опешившая мама посмотрела на папу. Папа, помолчав секунду, сказал:

– Конечно, не помешаешь!

– Мама, дай мне свой номер телефона, – тихонько попросила Гретхен.

Мама кивнула, достала блокнот с карандашом, вырвала листок и написала: «Мама. 67…» И тут в дверь позвонили. Звонок был таким резким, что мама непроизвольно вздрогнула, и вместо очередной цифры у нее получилась непонятная загогулина.

– Кто это явился в такое время? – спросила бабушка и посмотрела на кухонные часы, которые показывали без пяти девять.

Гансик побежал открывать. Гретхен прислушалась, но из коридора доносилось только приглушенное шушуканье.

– Конечно, Гретхен дома! – неожиданно громко сказал Гансик. В его голосе чувствовалось искреннее возмущение.

– Кто там? – строго спросил папа.

Гретхен собралась уже было выйти в коридор, чтобы посмотреть на незваного позднего гостя, но он сам явился в кухню.

– Здравствуй, Гретхен-конфеткин, – сказал Хинцель с широкой улыбкой. Он кивнул маме, папе и бабушке. – Простите за вторжение, просто Гретхен собиралась вроде как сегодня навестить меня вечерком, но не пришла. Вот я и решил сам зайти – вдруг удастся переубедить.

Гретхен стояла столбом, не в силах собраться с мыслями, чтобы ответить Хинцелю. Она была даже не в состоянии решить, на кого ей смотреть – на папу, взиравшего на Хинцеля с перекошенным лицом, или на бабушку с таким же перекошенным лицом.

– Ну что, Гретхен, – продолжал Хинцель. – Как насчет того, чтобы заглянуть ко мне на часок? Не хочешь?

– Не знаю… – промямлила Гретхен.

Она сказала это так тихо, что ее слов никто не расслышал. Тем более что в этот момент папа рявкнул:

– Мало ли чего она там хочет или не хочет! На дворе девять часов, юноша! В такое время моя дочь никуда не пойдет! А с таким красавцем, как ты, она вообще никогда никуда не пойдет! Понял?!

– Зачем так кричать? Я не глухой, – сказал Хинцель и повернулся к Гретхен. – Прости, не знал, что у тебя тут такой злобный тролль водится!

Папа вскочил с места и завопил:

– Вон отсюда! Вон, я сказал! Убирайся, чтоб я тебя не видел! – прокричал он, показывая на дверь.

Хинцель воззрился на папу. В его взгляде читались неподдельный интерес и даже сочувствие.

– Смотрите, чтобы у вас давление не подскочило, – спокойно сказал он и направился в коридор.

Уже на выходе Хинцель обернулся и помахал Гретхен рукой.

Гретхен, стоя на пороге кухни, смотрела ему вслед. «И что теперь?» – мелькнуло у нее в голове.

Долго ждать ответа на этот вопрос ей не пришлось. Она почувствовала, как папина рука легла ей на плечо. Папа резко развернул Гретхен к себе. Лицо его побагровело.

– Кто это был? – спросил он, наливаясь яростью. – Чего ему от тебя надо? С какой стати он явился сюда? Какие у тебя дела с этой обезьяной? Говори!

– Вот уж действительно чудо-юдо! – подала голос бабушка и покачала головой. Все это время она стояла посреди кухни с тарелкой в руках. – И откуда такие берутся? По мне, так им место в зоопарке! Разве это нормальный человек?

– Гретхен! – Папа больно стиснул ей плечо. – Гретхен, говори: что это за шут гороховый?! – рявкнул папа прямо Гретхен в ухо, так что у той чуть барабанные перепонки не лопнули. Гретхен непроизвольно подняла руку, чтобы закрыть ухо. Папа интерпретировал этот жест по-своему: он решил, что Гретхен, боясь получить пощечину, защищается от него. Тогда он отпустил ее плечо, отступил на шаг назад и, сердито топнув ногой, сказал: – Что ты дергаешься! Разве я тебя хоть раз в жизни бил?! – Потом он повернулся к маме: – Может быть, хотя бы ты мне объяснишь, что это за обезьяна охаживает нашу дочь?

Мама протянула Гретхен листок со своим номером телефона.

– Лично я никаких обезьян не видела, – сказала она, обращаясь к папе. – Обезьяны живут в зоопарке, а я там уже сто лет не была!

– Прекрати издеваться! – в ярости заголосил папа, лицо у него пылало огнем. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду эту татуированную обезьяну с непонятно чем на голове!