Грезы и сновидения<br />(Сказки. Совр. орф.)

Я видел пустыню и в ней женщину. Она приближалась издалека и шла к берегу темной реки. И берег был обрывист и высок[1]. И на нем она встретила старца с длинной белой бородой и посохом в руке, на котором было написано: «разум». И он спросил ее, зачем она пришла.

Она ответила:

— Я женщина, и ищу страну свободы.

— Она перед тобой.

— Я перед собой не вижу ничего, кроме темной бегущей реки с высоким крутым берегом и тяжелым сыпучим песком.

— А далее?

— Я ничего не вижу; только временами, когда я осеняю глаза рукою, мне на другом далеком берегу мерещатся деревья, холмы и сияющее над ними солнце.

— Это страна свободы.

— Как могу я достигнуть ее?

— К ней ведет только один путь: это — вниз по крутой и каменистой стезе труда и сквозь воды страданий. Другого пути нет.

— А моста там нет?

— Нет.

— А вода глубокая?

— Глубокая.

— А дно гладкое?

— Гладкое; твоя нога пять раз поскользнется и ты, может быть, погибнешь.

— Переправлялся ли уже кто-нибудь на ту сторону?

— Некоторые пытались.

— Есть-ли какие-нибудь следы, указывающие, где лучше можно перейти в брод?

— Они еще никем не проложены.

Она осенила глаза рукою и сказала: пойду. Но старец остановил ее:

— Тогда ты должна сбросить одежду, которую ты носила в пустыне, ибо в воде ее потянет ко дну.

И она радостно сбросила с себя плащ древних укоренившихся мнений, весь изношенный и дырявый, сняла с себя пояс, которым она так долго украшала себя, и из-под него вылетел целый рой моли.

И старец продолжал: скинь с ног своих обувь подвластности.

И она стояла почти нагая, только белое легкое одеяние облекало ее.

— Это платье ты можешь оставить на себе: в стране свободы все ходят так. Оно не тонет, оно всегда поднимается на поверхность воды.

И я увидел, что на этом одеянии на груди было написано «истина». Оно было белое, солнце нечасто светило на него, верхние платья прикрывали его.

И старец сказал женщине: возьми этот посох и держи его крепко. В тот день, когда он выскользнет из твоих рук, ты погибнешь. Ставь его перед собой и нащупывай им дорогу и там, где он не достанет дна, не ставь своей ноги.

И она сказала: я готова в путь.

Но он остановил ее: нет, подожди, что у тебя у груди?

Она молчала.

— Раскройся и дай мне посмотреть.

И когда она раскрылась, я увидал у ее груди крошечное создание, прильнувшее к ней; золотые кудри сбились на его головке, коленки согнулись и прижались к ней, а ручонки его крепко ухватились за ее грудь.

И Разум спросил: кто он и что здесь делает?

— Посмотри на его крылышки, — сказала она.

— Отними его.

— Он заснул и сосет. Я возьму его с собой в страну свободы. Он еще ребенок; я так долго, так долго лелеяла его. В стране свободы он сделается мужем. Мы будем ходить с ним рука об руку и он осенит меня своими большими белыми крыльями. Одно только слово «страсть» шептал он мне в пустыне. Я мечтала, что, может быть, в той стране он научится говорить «дружба».

— Спусти его!

— Я понесу его вот так, одной рукой, другой буду грести воду.

— Спусти его наземь. Когда ты будешь в воде, ты забудешь, что тебе надо бороться и будешь думать только о нем. Положи его наземь. Он не умрет. Когда он почувствует, что ты оставила его одного, он распустил свои крылья и полетит. Он будет раньше тебя в стране свободы. Те, которые достигают страны свободы, знают, что первая рука помощи, протянутая им с того берега, есть рука «любви». Он будет мужем тогда и не будет более младенцем. У груди твоей он не может возмужать. Спусти его, чтобы он мог вырасти.

И она отняла его от своей груди, и он укусил ее так, что кровь капнула на землю. И она положила его и прикрыла свою рану. Потом она наклонилась над ним и погладила его крылышки. И я увидел, как волосы на ее челе побелели как снег и она из молодой превратилась в старую женщину.

И она стояла на самом краю берега и вскричала:

— Зачем иду я в эту далекую страну, которую еще никто никогда не достигал? О, как одинока я, как безгранично одинока!

И Разум, этот седой старец, сказал ей:

— Тсс… Слышишь ли ты что-нибудь? Она напряженно прислушалась и сказала: я слышу шаги тысяч и десятков тысяч ног; они вышли на эту дорогу.

— Это шаги тех, которые следуют за тобой. Иди вперед. Проложи след к краю воды. Там, где ты стоишь теперь, дорога будет выровнена тысячами и сотнями тысяч ног.

И он продолжал: видела ли ты, как саранча переправляется через поток? Сначала одна спускается к воде, и ее уносит течением, за ней идет другая, затем третья, четвертая и т. д. и, наконец, из массы нагроможденных тел образуется мост, по которому переходят все остальные.

— А первые, которых уносит течение и которые навсегда пропадают без вести, тела их даже не служат мостом для переправы других?

— И уносятся течением и пропадают без вести. И что же из этого?

— И что же из этого… — сказала она.

— Они прокладывают стезю к краю воды.

— Они прокладывают стезю к краю воды… А по мосту, который будет построен из наших тел, кто перейдет?

— Весь человеческий род.

И женщина схватила посох и пошла.

И я видел, как она спустилась по крутому берегу к темной реке.