Грезы принцессы пустыни

Ей стало больно. Позже, когда она обо всем подумает, боль станет еще сильнее. Пока Тахира с вызовом смотрела на него. Можно или нельзя, именно это она сделала. Тем хуже для нее! Она правильно сделала, что призналась ему в своих чувствах, но ей надо радоваться, что он ей не поверил.

– Принцессам можно очень мало, – с грустью ответила она. – Нашу суть, как ты заметил, определяет кровь. Вот самая большая разница между нами. Ты можешь выбрать обстоятельства твоего рождения, которые погубят твою жизнь, а я не могу бежать от моих. Знаешь, я пыталась найти хоть какое-то упоминание о нашей принцессе в дворцовой библиотеке. Архивы в хорошем состоянии, а записи достаточно подробны, но ее как будто вычеркнули из истории. Не знаю, какое страшное преступление она совершила, зато знаю: если я восстану против желаний семьи, скоро меня так же вычеркнут, сотрут из памяти. Моя единственная цель в жизни как принцессы крови – выйти замуж. Твоя кровь, как ты выразился, грязная – да, я тоже могу употребить грубое слово, – и все же тебе повезло больше, чем мне. Ты по-прежнему волен выбирать свою судьбу.

– Теперь ты ждешь, что я тебя пожалею, потому что ты вынуждена вести роскошную жизнь?

– Я ничего от тебя не жду. Ты уже многое дал мне… и сделал для меня больше, чем кто бы то ни было, и я хочу… все, на что я сейчас могу надеяться, – что ты будешь счастлив.

– Почему бы мне и не стать счастливым?

– Потому что ты будто бы в тумане бродишь, – вырвалось у нее, и она в отчаянии заломила руки. – Ты считаешь, что вина лежит на твоем биологическом отце, но все не так просто. Кристофер, если твоя мать была из такой замечательной семьи, о чем думали ее близкие, почему позволили проводить столько времени наедине с мужчиной, который не мог просить ее руки? Может, она обманывала родных, чтобы побыть в его обществе? А если да, не считаешь ли ты, что она тоже немного виновата?

– Ты не можешь знать…

– О подобных ситуациях я знаю гораздо больше тебя! Я знаю, как рискует женщина, когда бежит от оков, накладываемых на нее семьей.

– Вы с ней не ровня. Тебе двадцать четыре года, а ей было шестнадцать.

– Вот именно! Кристофер, если бы она осталась жива, ты правда думаешь, что ей позволили бы тебя оставить? Она сама была почти ребенком. Да, скорее всего, ей было бы нелегко расстаться с тобой, но ее все равно заставили бы отдать тебя. – Она помолчала и вдохнула пряный ночной воздух, который придавал ей сил. – Теперь о твоем отце…

– Лучше вообще не говори о нем! Хватит с меня твоих ложных суждений!

– Ложных? Ты правда так считаешь? Почему ты не уехал в Египет, раз ты так уверен, что покончил с прошлым, похоронив амулет?

– Не твое дело.

Он угрюмо смотрел на нее. Тахира досчитала до ста – но Кристофер по-прежнему молчал. Пришлось первой заговорить ей.

– Во дворце есть гарем, – сказала она, – где отец и брат держат своих наложниц. У этих женщин рождаются дети. Они мои сводные братья и сестры, в них течет половина моей крови, хотя признавать родство с ними запрещено – это приравнивается чуть ли не к государственной измене. Я никогда их не узнаю – совсем как ты не узнаешь своих сестер.

– Сводных сестер, которые не догадываются о моем существовании. Лучше пусть так будет и дальше. Я знаю, что их отец – презренный трус, но не стану подвергать сомнению их любовь и уважение к нему.

– Даже если тем самым ты лишаешь себя семьи, близких людей, которых ты мог бы любить и уважать?

– Я не настолько наивен, чтобы воображать, будто пять законных дочерей готовы любить и уважать доказательство беспутной юности своего отца.

– Ты не наивен, просто ты порядочный и мыслящий человек. Ты заслуживаешь лучшего, Кристофер. Ну, а твой отец… Будь ты его законным сыном, насколько ты был бы волен выбирать свою жизнь? Позволили бы тебе уехать из Англии, скитаться по Египту, жить в пещерах и палатках, а почти все время, когда ты бодрствуешь, заниматься раскопками? Сомневаюсь.

– Твои доводы беспочвенны. Я незаконнорожденный.

– Как и дети, появившиеся на свет в гареме. Но они, как и ты, свободны от оков своего рождения, они вольны жить своей жизнью. Как ты, они могут не стыдиться своего имени, потому что они считают себя законными детьми совершенно других родителей.

Кристоферу стало не по себе.

– Но они лишены привилегий, которыми должны быть наделены по праву рождения!

– Да, – согласилась Тахира. – Вот почему предпринимаются такие усилия, чтобы мальчики никогда не узнали, кто их настоящий отец – иначе они потребуют свою долю. Девочки – вопрос другой. Но готова ли женщина, живущая за пределами гарема, бороться, чтобы проникнуть туда? Жестоко заточать в гарем женщину, которая жила по-другому.

– Не повторится ли все для тебя? Твой жених… тоже поместит тебя в заточение?

Те самые вопросы, которыми она задавалась сегодня и выведала лишь самые смутные ответы, судя по которым, следовало ожидать худшего. Но она не станет обременять Кристофера лишними знаниями.

– Мир все время меняется, – уклончиво ответила она. – Как, по твоим словам, в Маримоне…

– Тахира, тебе предстоит жить не в Маримоне!