Гриада

Я не выдержал, зажал уши и зажмурился. Все стихло. Наблюдаю за Познавателями; они блаженно раскачиваются, следя за «певцом» на пьедестале, который испускает пронзительные, тонкие крики. Меня охватывает страх, и я поспешно выбегаю из зала.

Так вот оно каково, искусство этой сверхвысокой, как утверждает Самойлов, цивилизации! Оказывается, Познаватели выхолостили живую душу не только у тех, кто трудился в городах, на дне морей и в Космосе… Они лишили радостей полнокровной, настоящей жизни и самих себя. Ведь то, что видел я, – нет, это не было искусство! Вместо прекрасной музыки, источника духовного наслаждения, – набор слуховых колебаний, воздействующих на нервные центры мозга; вместо спорта и физической культуры тела – автоматизированный комплекс бессмысленных упражнений. Все это было похоже на какую-то рационалистическую систему, может быть и имевшую в прошлом осмысленное назначение: оградить Познавателей, из века в век занятых напряженной мозговой работой, от вырождения и опасности чрезмерного развития мозгового аппарата. Сейчас же, на мой взгляд, эта система до неузнаваемости искажена.

…Задумавшись, я не заметил, как вышел к прибрежной террасе. Среди роскошной тропической зелени раскинулись павильоны и беседки, из которых доносился какой-то неясный звон и знакомые вздыхающие звуки «музыки». Подойдя вплотную к одному из павильонов я раздвинул руками свисающую с крыши сплошную стену зелени и осторожно заглянул внутрь. Неожиданное зрелище потрясло меня до глубины души. В густом полумраке, созданном стенами растительности, в центре павильона возвышался огромный конусообразный сосуд – вернее, это был не сосуд, а тысячи трубкообразных сосудов, соединенных вместе так, что они образовывали какое-то причудливое фантастическое дерево. От общей массы трубок отходили длинные гибкие ответвления; одни из них опускались к головам Познавателей, лежащих в разнообразных позах под «деревом», другие, извиваясь по колоннам, достигали самых отдаленных углов павильона и также спускались вниз.

Это причудливое дерево излучало какой-то мигающий, волшебный свет. Вначале мне показалось, что в сосудах движется светящаяся жидкость, но, присмотревшись, я понял, что там пульсирует газ. Время от времени синеватые струйки газа фонтаном выбрасывались откуда-то снизу и, переливаясь всеми цветами радуги, мгновенно достигали концов трубочек, выполненных в виде букета цветов. Познаватели напряженно ловили момент, когда газ испарялся из букетов, и с жадностью вдыхали его. Газ оказывал на них странное действие: их тела конвульсивно извивались, глаза безумно блуждали, а на всегда бесстрастных лицах было написано невыразимое наслаждение. Звон, который я услышал, выйдя к террасам, исходил от этих стеклянных трубок и букетов, соприкасавшихся при резких телодвижениях Познавателей. Их конвульсивные движения были вовсе не беспорядочными, как мне показалось вначале. Они подчинялись ритму вздыхающих звуков.

Опьяняющий сладковатый запах газа явственно дошел до меня, и я тотчас же представил себя конвульсивно дергающимся на полу подобно грианам. Охваченный внезапным отвращением к «культурному досугу» собратьев по разуму, я большим усилием воли заставил себя отскочить от павильона, ибо голова уже начала слегка кружиться от действия газа.

«Вот она, сверхвысокая культура! – думал я, машинально спускаясь по узкой аллее, образованной переплетающимися кронами каких-то странных растений. – И ее создали существа, овладевшие высотами науки и техники? В чем же дело? Где истоки этого уродливого искажения?» Впервые я пожалел о том, что зря потерял время, которое можно было бы употребить, по примеру Самойлова, на глубокое изучение истории грианского общества.

Неожиданно аллея кончилась: я вышел на берег Фиолетового океана и сел. Призрачно белел пустынный пляж. Мелкий серебристый песок ласковыми теплыми струйками сочился между пальцами. Прибрежные воды были густо усеяны судами всевозможных форм и размеров: вероятно, это увеселительные суда, так как с них доносилась знакомая усыпляющая музыка и характерный звон приборов опьяняющего газа.

Наступила своеобразная ночь – чудесная ночь чужого мира. Впервые за время нашего пребывания на Гриаде померк свет двух вечных светил: солнце закатилось, как обычно, а центр Галактики заволокло тяжелыми тучами, – вероятно, близкими предвестниками Цикла Туманов и Бурь. Крупные яркие звезды густо усеяли участки неба, свободные от облаков.

Свежий ветер поднял сильное волнение. Грианский океан сердился. Громадные черно-фиолетовые волны бесконечной чередой шли с юго-востока, с ревом обрушиваясь на пологий берег. Шипя и урча, вода подкатывалась к моим ногам, хотя до линии прибоя было больше ста метров.

Грохочущий удар особенно высокой волны потряс до основания все побережье. Вслед за этим я услышал позади тихий возглас и, обернувшись, увидел Виару: она стояла в тени ближайшего дерева. В ее фигуре было что-то напряженное и беспокойное. Я быстро подошел к ней. Грианка, вероятно, бежала, разыскивая меня, так как тяжело дышала.