Грядущая буря

Фэйли резко взмахнула рукой, и в воздухе мелькнули стрелы. Те из сторонников пророка, кто по его приказу бросился вперед, упали первыми. Перед тем как рухнуть на глинистую землю, они еще успели что-то выкрикнуть в сторону безмолвного леса. Пророк взревел, каждая стрела словно бы пронзала его собственное сердце. Его возлюбленные последователи! Его преданные сотоварищи! Его дорогие братья!

Стрела ударила его, швырнув навзничь на землю. Рядом, как и раньше, умирали люди. Почему, почему Дракон не защитил их? Почему?! Вдруг прежний ужас вновь вернулся к нему – тот самый страх, что охватил его, когда он увидел, как гибнут его люди, как выкашивают их ряды эти айильские приспешники Тьмы.

В этом виноват Перрин Айбара. Знал бы пророк об этом раньше – в те самые первые дни, еще до того, как он признал лорда Дракона!

– Я виноват, – прошептал пророк, когда пали остатки его последователей. Чтобы остановить некоторых, потребовалась не одна стрела. Это преисполнило его гордостью.

Медленно, превозмогая себя, пророк сумел подняться на ноги, держась рукой за пронзенное стрелой плечо. Слишком много крови он потерял. Голова закружилась, и, не устояв, он упал на колени.

Фэйли спустилась с каменной проплешины и вышла на поляну. Следом за ней шли две женщины в штанах. Вид у них был обеспокоенный, они хотели, чтобы Фэйли оставалась на месте, но та отмахнулась от их протестов и возражений. Приблизившись к пророку, Фэйли плавным движением вытянула нож из висящих у нее на поясе ножен. Превосходный тонкий клинок, с отлитой в виде волчьей головы рукоятью. Это хорошо. Глядя на нож, пророк вспомнил день, когда заслужил право на собственный меч. Тот день, когда отец вручил ему меч.

– Спасибо, Масима, что помог в штурме Малдена, – промолвила Фэйли, остановившись прямо перед ним. Затем она подняла руку и со всей силы вонзила нож Масиме в сердце.

Он завалился на спину, горячая кровь заливала грудь. Полузакрытые веки дрожали. Потом он услышал, как Фэйли говорит своим спутницам:

– Иногда жена должна делать то, чего не может муж. В этот день мы сделали нехорошее дело, но нужное. И моему мужу – ни слова об этом. Он ничего не должен знать.

Голос ее становился все дальше и тише. Пророк пал.

Масима – вот как его когда-то звали. Права на меч он удостоился в свой пятнадцатый день рождения. Отец так им гордился.

«А теперь все кончено», – подумал он. Не в силах удержать веки, будто бы налившиеся свинцовой тяжестью, Масима закрыл глаза. Он словно падал в бесконечной пустоте. «У меня получилось, отец, или я не справился?»

Ответа не было. И он слился с пустотой, погружаясь в бездонное море мрака.

Глава 1 Слезы стали

Вращается Колесо Времени, эпохи приходят и уходят, оставляя в наследство воспоминания, которые становятся легендой. Легенда тускнеет, превращаясь в миф, и даже миф оказывается давно забыт, когда эпоха, что породила его, приходит вновь. В эпоху, называемую Третьей, в эпоху, которая еще будет, в эпоху, которая давно миновала, возле шпиля цвета алебастра, известного как Белая Башня, родился ветер. Не был ветер началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени. Но это было началом.

Ветер закружился вокруг величественной Башни, оглаживая идеально пригнанные камни кладки и хлопая громадными знаменами. Белоснежное сооружение каким-то образом одновременно выглядело изящным и воплощало собой мощь; возможно, оно служило некоей метафорой для тех, кто более трех тысяч лет населял его. Мало кто из взиравших на Башню хотя бы догадывался, что в сердцевине своей она раздроблена и прогнила. Расколота до основания.

Ветер дул, проносясь через город, который казался скорее произведением искусства, чем обычной столицей. Каждое здание было чудом; даже гранитные фасады заурядных лавок, обработанные руками добросовестных каменотесов-огиров, не могли не вызывать восхищения своей поразительной красотой. Там купол был выполнен в виде восходящего солнца. Здесь с самой верхушки здания, крыша которого живо напоминает столкнувшиеся в своем разбеге гребни двух волн, бьет фонтан. Разделенные булыжной мостовой, напротив друг друга стоят высокие трехэтажные дома, которым искусно придан облик девушек. Мраморные творения – наполовину статуи, наполовину жилища, – будто приветствуя, протягивали друг другу каменные руки; их волосы застыли недвижимыми волнами, но при этом они были столь искусно и тонко вырезаны, что казалось, будто на ветру трепещет каждая прядь.