Грядущий Аттила

Вся экспансия России в Сибирь в течение 17-го века осуществлялась казачьими отрядами. На Енисее им пришлось преодолевать упорное сопротивление тунгусов. В 1641 году два казачьих атамана — Власьев и Бугор — вели кровопролитные бои с армией бурятов. В 1650 атаман Хабаров продвигался вдоль берегов Амура, отбиваясь от нападавших на него Даурийских конников. Как и в Америке, главной приманкой — добычей — наступавших были меха. Но, если американские меховщики строили свои отношения с индейцами на торговой основе, русские просто обкладывали покорённые племена данью и грозили жестокими карами за "невыполнение плана" по доставке меховых шкур.⁴⁸

Однако союз между Москвой и казачеством в течение долгого времени оставался зыбким и ненадёжным. Военная демократия казаков плохо уживалась с московской монархией, всё сильнее тяготевшей к абсолютизму. То и дело казаки самовольничали, нарушали требование Москвы не ввязываться в конфликты с соседями, нападали на турецкие и персидские города, осаждали Азов, Феодосию, Дербент, чем втягивали Россию в непосильные конфликты. Назначаемых царём атаманов или наместников они могли прогнать или даже убить. Приток крестьян из Центральной России, бегущих от набиравшего силу крепостного права, увеличивал численность казаков, помогал успешному расширению землепашества на плодородных землях в долинах Днепра и Дона, что ослабляло продовольственную зависимость от Москвы. Религиозный раскол, произведённый патриархом Никоном в середине 17-го века, тоже пополнил ряды казачества десятками тысяч староверов, смотревших на Москву как на пристанище Сатаны.

Весь 18-ый век окрашен ростом имперского начала в России. Турция — главный союзник кочевников — терпит поражение за поражением, отступает на всех фронтах. Занятие Крыма войсками Екатерины Второй знаменует конец могущества крымских татар. Императорские чиновники последовательно и жестоко искореняют казачьи вольности, пытаются втиснуть казаков в жёсткие рамки имперских порядков. Конфликт нарастает подспудно и незаметно, пока не вспыхивает страшным взрывом Пугачёвского восстания.

Примечательно хронологическое совпадение: восстание это началось в те же годы, что и восстание Американских штатов (1773–1774). И Британская, и Российская империи, в своём расширении, дошли до некоего предела, на котором центральная власть утратила контроль над окраинами. Конечно, казачья вольница не имела того слоя образованных и политически зрелых вождей, которые сумели возглавить американский бунт и победить. Однако в этих двух исторических событиях есть одна сходная черта, которая представляет интерес для нашего исследования: в обоих восстаниях враждующие стороны старались привлечь на свою сторону — в Америке индейцев, в России — кочевников. В армии Пугачёва конные башкиры и киргизы были грозной и постоянно обновляемой силой. Но и имперские войска, преследовавшие восставших в приволжских и камских степях, использовали башкир в качестве вспомогательных отрядов.

Похоже, урок Пугачёвского восстания не прошёл даром для российских императоров. На протяжении всего 19-го века их обращение с казачеством демонстрирует гораздо бСльшую терпимость к его традиционным вольностям, бСльшую обдуманность. И казаки отвечают на это верной военной службой. Их полки принимают участие и в Наполеоновских войнах, и в противоборстве с Турцией и Персией, и в подавлении восстаний в Варшаве и Будапеште. А в покорении Кавказа, растянувшемся на шестьдесят лет, они сыграли роль надёжного авангарда, постоянно находившегося на линии огня.

Кавказские горы и американские прерии не имеют ни малейшего географического сходства. Однако русская армия на Кавказе должна была преодолевать те же трудности, что и американская — в борьбе с индейцами. И здесь, и там солдаты имели перед собой противника смелого до отчаянности, не принимавшего примирения ни на каких условиях. И здесь, и там продвигавшиеся отряды могли внезапно подвергнуться нападению из засады, когда невидимый — или стремительно проносящийся — враг, осыпав пришельцев градом пуль, исчезал так же внезапно, как появлялся. И здесь, и там переговоры о мире оказывались пустой тратой времени, ибо разногласия между воюющими были непреодолимы. И здесь, и там из столиц летели правительственные депеши — приказы — призывы к военным проявлять максимальную гуманность по отношению к противнику (ведь это наши будущие подданные!). И здесь, и там армейское командовние часто вынуждено было игнорировать эти призывы и прибегать к жестоким мерам: уничтожать все продовольственные запасы непокорных, сжигать их поселения. "Запретительная мера на выпуск продовольственных припасов, — писал в 1841 году командующий русскими войсками, контр-адмирал Серебряков, — при крайнем, ежедневно возрастающем недостатке средств у горцев ведёт прямо к оголоданию края; мера эта, без сомнения, несколько жестока… Беднейшие продают своих детей зажиточным… и берут плату продовольствием… Но требования военных предприятий не всегда совместимы с чистою филантропией".⁴⁹