Грязь

После танцев я бредил пианино, но оказалось, что это всего лишь гребаная зубрёжка, я играл гаммы много раз подряд, пока мне не захотелось убивать людей, и начать хотелось прямо с моего учителя по фортепиано. Затем я увидел в комиссионном магазине гитару и зациклился на гитаре. Мой аккордеон был электрическим, фирмы «Да Винчи» («DaVinci»), я пропускал его звук через дисторшн (гитарная примочка), что звучало чудовищно, и играл на нём «Smoke on the Water», пока моя мама, наконец, не сломалась и не купила мне эту гитару. Я играл на ней через тот же аккордеонный усилитель так громко, как только мог. Окна были открыты, так что каждый по соседству знал, что у меня теперь есть долбаная гитара. Я даже вытаскивал всё это во двор и рубал там, чтобы все могли меня видеть. Не знаю почему, но я хотел, чтобы люди обратили на меня внимание. Я до сих пор так поступаю: я делаю какие-то вещи потому, что они мне нравятся, но при этом мне необходимо признание. Это всегда приносило мне массу удовольствия, но и доставляло кучу хлопот.

К счастью, никакие Свидетели Иеговы (христианская секта) не заглянули в наш дом, когда я был ребенком, иначе, вероятно, я торговал бы сейчас Библиями. Вместо этого, после того, как в школе меня приняли в маршевый оркестр для игры на малом барабане во время футбольных матчей, я вновь возвратился к ударным, которые с тех пор всегда были у меня на первом месте. Мой отец купил мне мой первый малый барабан на Рождество. Это была не какая-нибудь картонная коробка, чувак, не гребаная крашеная консервная банка и не перевёрнутый вверх дном горшок. И, если бы мой папа не заставлял меня сидеть и зубрить все эти гаммы на пианино, изучать такты, ритмы и размеры, я никогда бы не научился стучать за такое короткое время.

Поскольку я пишу эти строки в то время, когда мой отец лежит на смертном одре, я не знаю, как я могу воздать ему за всё то, что он когда-то сделал для меня. Я наблюдаю, как он медленно умирает — ему, вероятно, осталось жить год, максимум — и, когда он смотрит на меня, слёзы текут из его глаз. А когда я смотрю на него — на этого человека, который только и делал, что всегда поддерживал меня — я не могу помочь ему, и только лишь плачу. После покупки барабана, он заключил со мной соглашение, что остальную часть ударной установки я должен буду приобрести самостоятельно. Он сказал мне: “Я не буду покупать её для тебя потому, что в этом случае ты не будешь её ценить. Но я помогу тебе, и наше соглашение служит для того, чтобы, если что-то пойдёт не так, и ты просрочишь свои платежи, я всегда смогу прикрыть тебе спину”. Затем он, чёрт побери, помог мне оборудовать комнату в гараже с настеленными на пол коврами, дверью из двойного слоя фанеры и звукоизоляцией, сделанной из картонных коробок из-под яиц. Мои родители оставляли свой автомобиль на улице только для того, чтобы я мог иметь звукоизолированную комнату для упражнений. И тогда, когда я был готов к тому, чтобы приобрести свой первый автомобиль, мой отец снова заключил со мной соглашение о ссуде. Он никогда не мог пройти и мили, гуляя со мной за руку, но, если я вдруг падал, пытаясь ходить самостоятельно, он всегда поднимал меня.

Теперь у меня была моя собственная комната для упражнений, каждый ребенок в школе, который когда-либо играл или просто видел гитару, хотел производить впечатление, играя рок, и обычно это были одни и те же песни «Лед Цеппелин», которые игрались снова и снова. Не многие родители позволили бы своим детям делать это в их доме. Единственное правило, которое установили мне мои предки — никакой музыки после десяти вечера, и я его соблюдал. Какое-то время, по крайней мере.

Музыка была всем, о чём я думал в школе: моими любимыми предметами были музыка и рисование, где я со своими друзьями мог делать рок-н-рольные майки. Также я наслаждался игрой в волейбол в составе смешанных команд (мальчики и девочки). Правда, это не имело никакого отношения к музыке, но имело много общего с рок-н-роллом, если вы понимаете, о чём я говорю.

Каждый день я ходил на свои три любимых урока, а затем пропускал остальную часть школьных занятий и колотил в свои барабаны весь день, пока мои родители были на работе. Перед тем, как моя мать приходила домой, я выходил погулять, чтобы убить немного времени, а затем возвращался домой, как будто я только что пришёл из школы. Это был хороший план, пока я не начал заваливать восьмой класс.

Мой учитель — Мистер Уокер (Mr. Walker) — каждый день записывал наши оценки в маленькую книжечку, закрывал её и клал в свой ящик. Так, вместе с парой других ребят, которые тоже были далеко не отличники, я разработал план, чтобы украсть эту книжечку, когда он выйдет из класса покурить свою трубу. Мое условленное место было на первом ряду, поэтому, когда однажды утром он вышел покурить, я подбежал к его столу, перегнулся через него, пошарил рукой в ящике и вытащил оттуда черную книжицу.