Грязь

Эдди встал, вытер пузо и прищурил свои косые глаза. Не могу сказать, был ли он в восторге или был оскорблен. Но прежде, чем у меня появилась возможность принести ему свои извинения, Винс, словно свирепый пёс, подскочил к нему и вцепился зубами ему в руку. Это бросило Валери в настоящую истерику: никто не имеет права кусать руку, которой Эдди Ван Хэйлен играет на гитаре.

Я, должно быть, укусил ещё и Ангуса Янга (Angus Young), потому что его брат Мальком (Malcolm) подвалил ко мне в ярости. Я носил ботинки на платформах, и лицо Малькома находилось где-то на уровне моего живота. “Ты грёбаный ублюдок”, ревел он мне в пупок. “Ты укусил моего брата, прекрасно! Но если ты, мать твою, укусишь меня, я откушу твой долбаный нос, ты, собакоголовый педик”.

Думаю, я сказал что-то вроде “не нужна ли ему стремянка”, потому что прежде, чем я это понял, он набросился на меня, карабкаясь вверх по моей ноге и цепляясь за мое лицо, подобно сумасшедшему коту. Док МакГи (Doc McGhee) оттащил его и, взяв за шкирку, вышвырнул его из раздевалки. Мы слышали его шипение и царапание в дверь, пока Дуг (Doug Thaler) рассказывал нам новости.

“Поздравляю”, сказал он. “После этого тура вы открываете «Iron Maiden»”.

“Чёрт, круто, теперь я не должен возвращаться домой”, сказал я, думая о моей полуночной посетительнице.

“Кстати”, продолжал уже Док, “Брюс Дикинсон (Bruce Dickinson) хочет познакомиться с вами”. Брюс был новым вокалистом «Iron Maiden», и, хотя его заумный, галопирующий хэви-метал никогда не был моей любимой музыкой, он оставался для меня легендой.

Док вышел за дверь и, сдерживая правой рукой Малькома, подал знак Брюсу и женщине, которая была с ним. Они вошли в раздевалку: мое сердце упало мне в руки, а мои яйца сжались до размеров крошечных кулаков Малькома. Запинаясь, я попытался приветствовать их, но лишился дара речи. Это была она — девочка, которая вползла ко мне в окно прошлой ночью. И я не знал: была ли она женой Брюса Дикинсона, подругой, менеджером, личным помощником или кем-то ещё.

Именно на «Monsters of Rock» и туре «Iron Maiden» началась скука. В Голливуде выступления (gigging) были образом жизни. Но это не было то же самое, что и тур (touring). Когда вы даёте местный концерт (gig), то после этого непременно оказываетесь дома. Тур — это бесконечный парад анонимности: безликие люди, одинаковые гостиничные номера, неразличимые города, всегда перемены, но всегда одно и то же. По крайней мере, в Америке во время путешествий мы имели утешение наблюдать восхождение нашей звезды. Но в Европе ничто не казалось нам реальным или значимым. Во время прошлых туров я мог сидеть в своём гостиничном номере и писать открытки моим бабушке и дедушке в Джером, штат Айдахо, с населением четыре тысячи человек, рассказывая им, как я одинок и как я хочу иметь дом, чтобы было куда возвращаться. Но после встречи с моей матерью я больше не хотел иметь дом. Я стал более сумасшедшим и безрассудным, подсознательно ступая на ту же самую самоубийственную дорожку, по которой шла моя мать. Моя рок-н-ролльная фантазия уже не грезила успехом или упадком, она больше не была бунтом, в голове были мысли лишь о боли и смерти. Я был уверен, что умру прежде, чем мне исполнится двадцать пять. Полагаю, мы все так думали.

От скуки Томми и я начали разбивать стеклянные бутылки о головы друг друга и выкручивать лампочки из гримёрных зеркал и глотать их целиком исключительно ради забавы. Когда Винс был в ванной с какой-то поклонницей (groupie) или официанткой, мы прокрались туда, не потому, что мы хотели устроить групповуху, а просто потому, что хотели стащить наркотики из кармана штанов Винса, пока он был занят. Как у певца, у Винса был самый тяжёлый период. Он с трудом приходил в себя после всех этих вечеринок: обычно он был настолько разбит, что единственный способ, который мог заставить его хоть как-то петь, состоял в том, что мы вызывали врача, чтобы тот вколол ему полную задницу кортизона перед выходом на сцену.

В «Рице» в Париже («Ritz» — знаменитый отель) Винс пытался пройти к столику консьержа, чтобы сделать телефонный звонок, но он был настолько пьян, что никак не мог понять, как открывается стеклянная дверь на входе в гостиницу. Тогда он просто ударил по ней ногой, разбив стекло вдребезги так, что медная ручка от двери со звоном упала на пол. Он поднял ручку с пола, вручил её консьержу и стал звонить по телефону, будто ничего не произошло.