Грязь кладбищенская

– Йеп, Доти. Я собираюсь взять все в свои руки и основать культурное общество. Думаю, можно многое сделать, чтобы развить интеллект местных обитателей и позволить им осознать и выразить свои культурные порывы. В том обществе, что я собираюсь создать, будут обсуждать широкий круг тем, в том числе вопросы политики, общения, экономики, науки, обучения, образования и тому подобное. Но обсуждать в объективной, академической манере, невзирая на пол, род и веру. Никому не станут запрещать выражать свое мнение, и у нас не будет никакого другого условия членства, кроме одного: быть другом культуры…

– Ты думаешь, это стремление к культуре заговорило во мне, когда я схватила крюк для чайника и огрела…

– Де гряс, Доти. “Господь прощает великие грехи, но мы сами не в силах простить себе грехов малых”, – как сказала Эустазия в разговоре с миссис Крукшенк, когда они бились за Гарри… Мы постараемся распространить сведения из разных сфер жизни, в особенности заграничной. И так предоставим разным группам людей возможность лучше понимать друг друга. У нас будут регулярные дискуссии, лекции, анкеты, симпозиумы, коллоквиумы, дебаты, летние школы, курсы выходного дня и экспресс-опросы для разных уголков Участка За Полгинеи. Это общество внесет свой вклад в дело широкого распространения культуры и мира. Подобный тип сообщества называют Ротари[140]. С Ротари связаны культурные люди – такие как граф…

– И моряки…

– Не подавай виду, что ты вообще ее слышишь, Норуся…

– Йеп, Доти. Не подам. Но это хороший пример мнения, какое необходимо устранить сияющим светом Ротари. Не у одной Катрины такой ум. Будь такой ум один, все бы ничего, но это восприятие широко распространено. Моряки же – крайне интересное сообщество. Только неразвитый, ограниченный ум возьмется осуждать их…

– Только за то, что у них ножи, Норуся…

– Де гряс, Доти. Это еще одно восприятие, с которым нужно бороться…

– А кто еще будет в Ротари, Норуся?

– Я все еще не уверена. Конечно, ты, Доти, Старый Учитель, Пядар Трактирщик, Джуан Лавочница…

– Поэт…

– Разрази его дьявол, мерзавца…

– …Но ты же не читала “Золотые звезды”, Нора?

– Но инферныл одс олдмен![141] Тебя не примут. Оныст! Ты есть дикадент!..

– Бридь Терри надо бы принять. Она однажды ходила в кино в Ярком городе…

– Вот честное слово, и я там был вместе со своим малым – в тот раз, когда мы покупали жеребчика…

– Погодите минуту. Я писатель…

– Ты не можешь быть принят. Если тебя примут, мы все кладбище на уши поставим. Ты оскорблял Кольма Килле.

– …Незачем это читать. Я не буду слушать ваш “Закат солнца”. Оныст! Не стану. И без толку на меня давить – не стану слушать. У меня очень либеральное сознание, но все же определенные приличия соблюдать обязательно… Я женщина… И я не стану. Оныст! Вас не примут. Ваша работа – джойсовщина… Вы меня не переубедите. Я не буду слушать “Закат солнца”. У вас, должно быть, крайне низкий интеллект, раз вы пишете такие вещи… Вот вы работаете над “Грёзой динозавра”… Нет, я не собираюсь этого слушать. “Грёза динозавра”! Настоящий джойсовский мужлан[142]. Вы действительно низшая форма жизни… Вас нельзя принимать, пока не заучите “Шестьдесят одну проповедь” до единого слова…

– Я предлагаю принять Француза. Это самый настоящий гэл. Учит наш язык, из сил выбиваясь…

– Он уже пишет исследование о зубных согласных у носителей полугинейского диалекта. Считает, их челюсти уже достаточно сточились, чтобы можно было провести научно обоснованное исследование издаваемых ими звуков…

– Институт[143] полагает, что он разучил чрезмерное количество ирландских слов, которые не были мертвы в описываемый период, и, поскольку имеется подозрение, что некоторые из этих слов – revival Irish[144], ему необходимо развыучить обратно каждый слог, прежде чем он будет считаться достаточно квалифицированным для продолжения исследований.

– Он также намерен собрать и сохранить весь утерянный фольклор – с тем чтобы будущие поколения гэлоупокойников имели представление о том, какой была жизнь в Гэльскокладбищенской Республике в прежние времена. Он говорит, что таких народных сказителей, как Колли, можно найти не ближе, чем в России, и что подобных ему не будет уже никогда[145]. Он считает, что легко можно было бы открыть Фольклорный Музей Кладбища и что не составит особого труда получить под это грант…

– Эй, а разве этот жирдяй не дрался против Гитлера?..

– Принять его!..

– Большое вам всем спасибо, mes amis! Merci beacoup…

– А Гитлер против Ротари…

– Эй, раз так, идите вы к черту со своим Ротари!..

– …Человек, который выпил сорок две пинты! Тебя, конечно, не примут ни сюда, ни в Анонимные алкоголики, ни в аббатство Маунт Меллори[146]. Никуда не примут, кроме как в Ограниченные алкоголики…

– Все так и есть. Я выпил дважды по двадцать пинт да еще две!..

– А Нора Шонинь могла тайком выпить дважды по столько…

– Попридержи язык, отродье.

– И конечно, нельзя принимать никого из рода Одноухих. А если примете, вас самих зарежут…