Грязь кладбищенская

– Потом ты вошла туда, Кать Меньшая, и протянула руки, чтобы большими пальцами закрыть глаза. Но Учительница тебе не позволила. “Я сама сделаю все, что нужно, с бедным Старым Учителем”, – сказала она…

– О, нахальная сучка!..

– Вы лучше вспомните, Учитель, что Мартин Ряба видел вас в школе…

– Ей-ей, краше правды нету слова, Мастер…

– “Спускайся вниз, на кухню, и отдохни, Кать Меньшая”, – сказала она. Велела мне и Билли приготовить обед, выпивку и табак. “Не жалей ничего, – сказала она Билли. – Это все для бедного Старого Учителя…”

– На мои же собственные деньги! О!

– Когда мы вернулись, ты все еще была в кухне, Кать Меньшая. Билли отправился к Учительнице, та всхлипывала наверху…

– О, проходимец! Шаромыжник сиволапый!..

– Когда он спустился, ты заговорила с ним, Кать Меньшая. “Бедняга там, наверху, заслужил, чтобы с ним обошлись по-божески. Я пойду помогу его обмыть”. “Отдохни здесь, Кать Меньшая, – сказал Билли Почтальон. – Учительница в таком горе из-за Старого Учителя, что лучше ненадолго оставить ее одну”, – сказал он. Билли вытащил бритву из шкафа, и я подал ему ремень, чтоб ее направить…

– Мои собственные бритва и ремень! Они были в шкафу сверху. Как ловко он их нашел, ворюга…

– Ты крутилась в кухне, Кать Меньшая, словно блохастая собака.

– Так же, как крутится Нора Шонинь, когда заявляется в дом Катрины…

– Попридержи язык, отродье…

– “Надо подняться и помочь привести его в порядок, пока ты бреешь щеки”, – сказала ты. “Все это сделает Учительница, – сказал Билли. – А ты отдохни, Кать Меньшая”…

– Ох, вот же гнусная парочка!..

– Не обращайте на него внимания, Учитель. Я обряжала вас, и труп ваш смотрелся прекрасно, храни вас Бог. Я так и сказала Учительнице, когда мы вас уложили. “К чести вашей сказать, Учительница, – сказала я. – Он так хорошо выглядит, да смилуется над ним Господь, но этого и следовало ожидать: Старый Учитель был хорошим человеком…”

– Видит Бог, Кать, все равно, как нас обряжают, но мне кажется, что ты очень умело обошлась со Старым Учителем…

– Пять дней я тебя стерегла, Житель Восточной Окраины; бегала к твоему дому и обратно, то к Холмику, то от Холмика; глядела на твой дом и высматривала, не мелькнет ли кто похожий на тебя. А ты все метался и бредил, все цеплялся за этот узенький надел земли, на котором лучше всего откармливать скотину. Дай тебе волю, ты бы вообще не умирал, раз с собой тебе ту полоску земли не забрать…

– И все болтал о потере английских рынков…

– …Это я обряжала тебя, Куррин, но ты все равно не хотел уходить. Наверняка смертные муки претерпел. Каждый раз, как я пыталась закрыть тебе глаза, ты просыпался снова. Твоя жена пощупала твой пульс. “Отошел, да смилуется над ним Господь!” – сказала она.

“Ну, да покоится с миром его душа, – сказал Бриан Старший, он как раз зашел в дом. – Теперь-то он получил свой билет в один конец. Но – Бог свидетель – я и подумать не мог, что он отчалит без дочери Тима Придорожника”.

“Да будет мягка сегодня его постель на Небесах!” – сказала я и велела принести кадку воды, чтобы все приготовить. А ты в эту минуту возьми и очнись! “Глядите только, чтобы Том не получил всю мою большую собственность, – сказал ты. – Пусть уж лучше ее унесет ветром, чем она достанется старшему сыну. Разве только он женится на какой-нибудь другой женщине, кроме дочери Тима Придорожника…” Потом ты снова очнулся: “Если старший сын получит от тебя землю, – сказал ты своей жене, – пусть дьявол заберет мое тело, но мой дух тогда станет являться с того света – и днем и ночью хватать тебя за подол! Какая жалость, что я не позвал законника и не составил неоспоримое завещание!.. ”

Потом ты очнулся в третий раз: “А ту лопату, что дочь Томашина одолжила, чтобы копать первую картошку, кто-нибудь из вас пусть лучше пойдет и заберет, раз уж у них совести не хватает самим ее вернуть. Дьявол их разрази! Позаботьтесь о том, чтоб предъявить саммонсы[163] Проглоту за то, что его ослы уничтожают наш овес. А если не получите удовлетворения в суде, в следующий раз, как поймаете их за нашей оградой, вколотите им лошадиных гвоздей в копыта. Разрази их всех дьявол! И не ленитесь вставать до зари и присматривать за вашим торфом, а если поймаете Придорожника…

– А я думал, что это старуха его воровала…

– Да все они там были один другого хуже, и сам он, и его супружница, и их четверо деток…

– …Ты уже собрался отдать Богу душу, когда я вошла. Я преклонила колени, пока литанию читали. А ты в это время еще что-то бормотал. Все повторял: “Джек. Джек. Джек”. “Как крепко бедняжка помнит Джека Мужика, – сказала я Нель Падинь, которая стояла на коленях позади меня. – Хотя они ведь всегда были хорошие товарищи”. “Вразуми тебя Бог, Кать Меньшая! – сказала Нель. – Он же говорит: “Блек. Блек. Блек”. Это из-за сына…”

– А я слыхала, Кать, что последняя воля Катрины Падинь, о чем она предупредила сына, была…

– Похоронить ее на Участке За Фунт…

– Поставить над ней крест из Островного мрамора…

– Божечки!..

– Поехать к Манусу Законнику, чтоб написать влиятельное письмо насчет наследства Баб…