Грязь. Mötley Crüe. Откровения самой скандальной рок-группы в мире

На следующем нашем выступлении из тысячи шестисот человек появились только восемьсот. Вскоре мы отправили грузовики домой, а сами от стадионных шоу возвратились к театрам, а от театров — к клубам. В прошлый раз мы летали на самолетах и играли на полностью распроданных стадионах. Теперь же на некоторых выступлениях мы вынуждены были переодеваться в нашем автобусе, потому что за кулисами не было никакой раздевалки, ползать через проход автобуса со своими инструментами и выходить на крошечную сцену, освещенную тусклыми фонарями, чтобы играть для пятидесяти подростков.

Тем не менее, время от времени, мы бывали приятно удивлены. В Мехико двадцать тысяч человек полностью забили арену, и мы играли такой сет, который, казалось, заставил нас поверить в то, что не всё ещё потеряно. Позднее Чак Шапиро позвонил нам и сказал, что тур гибнет. “Что?” я отказывался признавать поражение. “Сегодня вечером здесь было двадцать тысяч орущих людей, которым сорвало крышу. Ты с ума сошёл?”

На следующий день состоялась встреча группы. Я выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов на поддержание тура, Томми выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов, Кораби лишился своего заработка — десять тысяч долларов в неделю — до конца тура, а что касается Мика — он не мог внести ничего, потому что Эми забрала все его деньги. (Он не мог сказать, что мы не предупреждали его о том, что не нужно срать у себя на заднем дворе.)

Но наши усилия были тщетны. Мехико оказался счастливой случайностью, и потребовалось ещё несколько унылых клубных выступлений прежде, чем мы вынуждены были отменить тур и отправиться домой, пытаясь найти рациональное объяснение тому, что с нами произошло.

Десять лет подряд мы были неуязвимы. Никто не мог нас тронуть. Томми и я изнасиловали пьяную девочку в коморке, и она забыла об этом. Винс убил кого-то в автомобильной катастрофе, и ему всё сошло с рук. Мы выпустили два альбома, которые мы даже с трудом помним, как записали, и они все ещё продавались, как сумасшедшие. У меня случилась передозировка, что повлекло за собой отмену нашего европейского тура, а наша популярность только возросла. Наше эго не имело границ. Томми и я думали: к черту Винса Нейла. Он не пишет песен, он много пьет, и от него одни неприятности. Мы думали, что всем были мы — Никки и Томми, «Близнецы террора». Мы забыли, что мы были командой, и Винс был нашим куотербэком. Мы забыли о том, что сделало нас «Motley Crue»: случайное столкновение четырёх безумно заводных, безнадёжно испорченных и абсолютно разных личностей.

ЧАСТЬ 10. “БЕЗ ТЕБЯ” Глава 1. Винс «Винс оглядывается на события своей молодости, сопоставимые с великими драмами прошлого столетия, особенно с “Парнями Южного централа” и “Быстрыми переменами в школе Риджмонт”»

Пока я оставался сам по себе, я старался избегать двух вещей: первое — слушать какие-либо песни Джона Кораби, что было нетрудно, т. к. их, в любом случае, никогда не крутили по радио. Второе — газетные вырезки обо мне. Меня настолько утомило то, что группа постоянно твердила, что я эгоист, что я живу с таким отношением к жизни, будто весь мир у меня в долгу, и что я — избалованный симпатичный мальчик, который всем причиняет одни только страдания, и им приходилось терпеть это каждый день. Никки был крут, потому что он был парнем с улицы, Мик был крут, потому что за все свои годы он переиграл в куче групп. Но никто ничего не знал обо мне. Никому не было дела, откуда я взялся. А я появился из худшего места, которое вы только можете себе представить: Комптон[84].

Мой отец, Оди (Odie), был наполовину индеец и бабник из города Пэрис, штат Техас. Он работал автомехаником в Механизированном отряде округа Лос-Анджелес, занимаясь ремонтом автомобилей шерифов. Моя мать, Ширли (Shirley), была наполовину мексиканка, леди из Нью-Мексико, которая работала на фабрике «Max Factor». Вдвоём они зарабатывали так мало денег, что каждый год им приходилось переезжать и перевозить меня во всё более убогие районы: из Инглвуда в Уоттс, а затем в Комптон, где они отдали мою младшую сестру, Валери (Valerie), и меня в детский сад. В начальной школе мы с Валери впервые поняли, что отличаемся от других: мы были единственными белыми детьми не только в нашей школе, но и во всём районе.

Одна из десятка уличных банд - «Крипс» занимала помещение, которое находилось через улицу от нас, и использовала его для своих сходок, а в конце квартала был дом, где зависала другая банда «Эй-Си Дьюсис» («AC Deuceys»). «Крипс» и «Эй-Си Дьюсис» постоянно враждовали друг с другом, что нередко сопровождалось перестрелками, и всякий раз, когда мы выходили из дома, моя мать крестилась и молила о том, чтобы никто из нас не повстречался с шальной пулей.