Грязь. Mötley Crüe. Откровения самой скандальной рок-группы в мире

Это было сообщение, которое я оставил Рэнди Феранна. Час спустя мне перезвонила его жена и сказала, что она смутно помнит, как его отец упоминал о полуродном брате. Я разговаривал с Рэнди позднее тем же вечером. Он был на четыре года старше меня, управлял домом отдыха в Сан-Хосе и вырос на альбомах «Motley Crue», хотя он и понятия не имел, что забивает себе голову музыкой ближайшего родственника.

“Я знал о леди по имени Дина”, сказал он, “и я слышал, что у них с моим папой был сын. Но он никогда не упоминал о тебе. Мой папа — наш папа — был бабником и ярым алкоголиком. Мне рассказывали, что он был настоящим распутником”.

“Но он хотя бы жив?” спросил я. “Я хочу поговорить с ним”.

“Он умер на Рождество. В 1987-ом. С ним случился сердечный приступ, когда он принимал душ”.

Рэнди сказал мне, что наш отец похоронен в Сан-Хосе. Я действительно хотел встретиться со своим папой после всех этих лет, просто взглянуть на него и узнать больше о том, кто я такой, каким я стану и даже к каким болезням я предрасположен генетически. Больше всего я хотел знать, почему он за всю мою жизнь никогда не хотел иметь со мной никаких отношений. Так как он был мёртв и похоронен, я посчитал, что теперь со всеми этими вопросами покончено. Возможно, мне даже повезло, что я не нашёл его живым, потому что я только снова подвергся бы осуждению и ещё больше озлобился бы. Я помнил все те радужные мысли, которые я лелеял, когда летел в Сиэтл, чтобы воссоединиться со своей матерью, а нашёл только параноидальную женщину в психиатрической больнице, которая никогда не простит меня, и которую я никогда не прощу.

Донна поддерживала меня в осуществлении плана по примирению с моим отцом. Его смерть не стала неудачей, я, в конце концов, решил, что это даже преимущество, потому что таким образом он не мог возразить мне. Так что мы полетели в Сан-Хосе и посетили его могилу. Донна взяла с собой видеокамеру и снимала, как я иду через кладбище, нахожу его надгробную плиту и плюю на неё. “Пошёл ты… “, крикнул я ему. “Ты, мать твою, ушёл от меня, когда мне было три года. Даже не попрощавшись. Потом ты вернулся с санками, словно ни в чём не бывало. Находясь поблизости, ты даже не захотел увидеть меня. Почему ты никогда не беспокоился обо мне?”

Я сидел там целый час, обвиняя его за всю мою трахнутую жизнь. Тогда я вспомнил всё — бегство от моей матери, кражу одежды у бездомной девушки, драку с полицейскими около «Whisky», передозировку во Франклине — вся эта мизантропия и самоуничтожение сводились к одной единственной вещи — огромной занозе, которая торчала в моём плече всю мою жизнь из-за того, что мой отец оставил меня. Мало того, что он покинул меня в три года, но он оттолкнул меня, когда я обратился к нему за помощью шестнадцать лет спустя.

Когда я возвратился домой, мы готовились отправиться в тур «Generation Swine». Я решил изгнать свои чувства к моему отцу раз и навсегда на сцене. Вместе с Крисом Вренна из «Nine Inch Nails» я сочинил басовый фрагмент, в котором я солировал на фоне всех этих различных текстур и звуковых эффектов, в то время как на заднем плане появлялась серия слайдов. Там были картинки с изображением эмбриона, новорожденного, фото очаровательного малыша — меня самого — и моя фотография, когда я был счастливым маленьким ребенком в маске на празднике Хэллоуина. Затем музыка мрачнела, и на двух сорокадюймовых экранах по очереди зажигались слова: “отказ”, “опустошение”, “героин”, “разрушение”. После этого музыка прерывалась, и появлялся большой вопросительный знак, будто бы говоря “Почему я?” или “Что дальше?” В завершении этого куска я играл мрачный реверберирующий шум и короткие минорные мелодии на басу, в то время как на заднем плане демонстрировался фильм, который мы с Донной сняли на могиле моего отца. В тот вечер, когда я впервые исполнил это соло, мои глаза наполнилась слезами. Потом фанаты за кулисами говорили, что они тоже плакали, потому что они также были брошены своими отцами. Конечно же, другие люди подошли и просто сказали, что я чокнутый и должен разбираться со своими проблемами. Но это был мой способ разобраться с ними.

Именно от Рэнди я узнал о моей родной сестре, Лиса. Моя мать всегда говорила мне, что Лиса ушла из дома и не хотела, чтобы кто-либо из нашей семьи отыскал и навестил её, поэтому я особо не думал о ней. Рэнди не мог поверить, когда я рассказал ему об этом: Лиса даже не была способна принять такое решение. У неё был синдром Дауна, и она жила где-то в приюте — он не знал, где точно — вот уже больше тридцати лет. Она была слепая, немая и не могла ходить, самостоятельно одеваться и принимать пищу. Пока я разъезжал по всему миру, заботясь о своей группе и о том, какие наркотики мне ввести в свой организм, она всё это время сидела в инвалидном кресле в каком-то доме инвалидов. Я поклялся разыскать её, когда закончится тур «Generation Swine», и сделать всё, что в моих силах, для уверенности в том, что за ней будет самый лучший уход, который только можно купить за деньги.