Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

Песня называлась “Afraid”, и она была о нас двоих. Меньше, чем за сорок восемь часов, от состояния неприятия этой девушки я пришёл к тому, что влюбился в неё, затем к тому, что моё сердце разбилось, и, наконец, к тому, что теперь я был противен самому себе. На несколько часов я впал в беспокойный сон, затем оставил ей сообщение. В нарушение всех правил того, чтобы заставить женщину хотеть вас, не выдавая своего нетерпения, я сказал ей, что я давно не чувствовал себя таким живым, и попросил её позвонить мне. Она позвонила и извинилась за свой испуганный побег. Она была настолько пьяна, сказала она, что даже не может вспомнить, трахнулись мы или нет. Я сказал ей, что мы трахались всю ночь, и что потом она сказала, что это был самый лучший секс, который был у неё когда-либо.

Ещё после нескольких встреч, когда только всё начало идти на лад, Донна, взвизгнув тормозами, резко остановилась на подъезде к моему дому и набросилась на меня, размахивая факсом, который я написал. Очевидно, менеджер-любовник Дженни МакКарти, работал вместе с менеджером Донны. И когда он услышал о новом мужчине в жизни Донны, он дал ему копию письма, которое я написал Дженни МакКарти с просьбой о встрече. В понимании Донны я неожиданно превратился из одинокой, симпатичной рок-звезды в женоненавистника и звездоёбыря.

Ко всему прочему, в тот день мы играли с моим сыном Ганнером, когда Брэнди ворвалась в дом, сказав, что на этой неделя он должен быть с ней. Ганнер хорошо проводил время и не хотел уезжать, но Брэнди настаивал. Несмотря на то, что Ганнер начал кричать и плакать, её, казалось, это совершенно не волновало. Перед Донной и Ганнером она начала орать и оскорблять меня. Я выбежал из комнаты, зарядил девятимиллиметровый пистолет в своей спальне, и поклялся, что на этот раз я это сделаю. Я прострелю башку этой бессердечной сучке. Я слышал крики Ганнера, доносившиеся через весь дом. Вся моя логика отключилась, и мой разум почернел от гнева.

Я выбежал в коридор, но Донна перехватила меня. “Успокойся, Лицо со шрамом”, сказала она.

После нескольких минут уговоров, я отдал ей пистолет и понёсся мимо неё в комнату моего сына. Но Брэнди и Ганнера нигде не было. Она уже уехала с ним. Я рухнул на кровать Ганнера и разрыдался. Меня трахнули со всех сторон: Вероятно, я отпугнул Донну навсегда.

Тем не менее, забавная штука с этими девчонками состоит в том, что, чем чаще вы поступаете неправильно, тем больше они вас любят. Между всеми этими глупыми факсами и моим неконтролируемым приступом гнева, она смогла разглядеть, что я был просто потерянным маленьким мальчиком, которому очень нужна была помощь. Поэтому она начала мне помогать. На следующий день она приехала в мой дом с красиво упакованным подарком: Набор из пятнадцати компьютерных дисков, под названием “Составитель генеалогического древа”. Я напечатал своё имя, затем имя моего отца. Привод компакт-диска затрещал, и на экране появились имена моих родителей. Ниже их было написано моё имя, данное мне при рождении, и имя моего брата, Рэнди Феранна. Постойте! Мой брат Рэнди? У меня не было никаких братьев.

Глава 5.Томми «В которой читатель узнаёт о судьбе сейфа Томми Ли и видеокассеты, хранившейся в нём»

Никто не думал, что это может сработать. Но это работало — какое-то время. Памела и я были так невообразимо счастливы — казалось, что мы поймали друг друга в сети. Она больше всего в мире хотела ребенка, точно того же желал и я, с тех самых пор как женился на Хизер. Но находиться рядом с Памелой было куда более спокойно и весёло. Вместе у нас возникала масса различных идей — от мебельных компаний, которые мы хотели начать, до линий одежды и сценариев. Вместо того чтобы сдерживать наши амбиции, наш брак только подстёгивал их. Её мать и брат, в конце концов, извинились и поддержали наш брак, и всё складывалось прекрасно. Если бы не фотографы, которые, чёрт побери, преследовали нас повсюду.

Мне действительно было не понять папарацци, потому что я никогда не испытывал на себе такого сумасшествия, находясь рядом с Хизер. Тогда это дерьмо происходило как-то более организовано. С Памелой же это был совершенно другой уровень преследования. Фотографы выскакивали из кустов, когда мы выходили из дома, и на большой скорости начинали преследовать нас по автостраде. Я не мог понять — зачем людям столько её фотографий. Возможно, если бы мы были голые на пляже, я бы ещё понял, но что было такого захватывающего в том, что мы просто идём по улице или выходим из наших автомобилей?