Грязь, пот и слезы

– Если тебе удастся это провернуть, Беар, я готов съесть свои носки. Я вижу, ты любитель проворачивать такие фокусы, верно? – сказал Мик.

– Да, задумано хорошо, только, можешь мне поверить, больше ты этого вертолета не увидишь, – добавил Генри.

К чести пилота, он проиграл. Вертолет вернулся, я забрался на борт, и с натужным ревом двигателей в разреженном воздухе мы медленно поднялись в воздух.

Пока мы преодолевали земное притяжение, на приборной доске все время горел огонек, предупреждающий о приближении к режиму сваливания, но затем вертолет нырнул носом, выровнялся, и вскоре мы летели над скалами, вдоль ледника.

Я улетел, а Мик, видимо, давился своими носками.

Когда мы снижались, я заметил далеко под нами одинокую фигуру, сидящую на камне посреди громадного поля, усеянного валунами. Обмотанные белыми бинтами ноги Нейла выделялись среди серых валунов ярко, будто бакены.

Я радостно улыбнулся.

Мы забрали Нейла и через минуту уже летели над долинами Гималаев, как птицы, вырвавшиеся на волю.

Великая гора скрылась в туманной дымке. Я опустил голову на плечо Нейла и закрыл глаза.

Прощай, Эверест!

Глава 99

Оказавшись снова в Катманду, мы с Нейлом позволили себе полностью расслабиться. Что ж, потрудились мы неплохо, настал черед как следует отдохнуть и окончательно сбросить с себя напряжение.

Помню, на следующий день, еще полностью не пришедший в себя от выпитого накануне, я, пошатываясь, прошел по шаткому балкону нашей маленькой гостиницы на задворках Катманду и спустился в коридор.

Там я наткнулся на русских альпинистов, которые поднимались на Эверест по северному склону. Они сидели на полу и тихо разговаривали. Когда я проходил мимо, они взглянули вверх, и меня поразили их опустошенные, подавленные лица.

И вдруг я увидел, что они плачут. Эти могучие, бородатые русские парни плакали, как дети.

Двое членов их экспедиции, Сергей и Фрэнсис Арсентьевы поженились совсем недавно. Оба обожали горы и мечтали совершить восхождение на Эверест. Но случилась страшная беда.

Во время спуска с вершины у Фрэнсис внезапно подкосились ноги, и она упала в снег. Неизвестно, отчего именно: от отека мозга, переохлаждения или от крайнего истощения, которое часто настигает человека на Эвересте. У нее не было ни сил, ни желания идти дальше. Она умерла, не сходя с места.

Сергей, ее муж, пошел вниз, за помощью. Но вскоре сильнейшее головокружение, слабость и отчаяние доконали и его.

Русские спросили меня, не видели ли мы погибших… или хоть что-нибудь.

Они спрашивали неуверенно, на всякий случай, понимая, что вряд ли мы могли наткнуться на погибших, и в глазах у них не было надежды, а только беспросветное горе. Я весь похолодел, узнав о гибели на горе Сергея и его жены, тогда как мы каким-то чудом выжили.

До чего же тонкой бывает грань между жизнью и смертью!

Лежа днем в постели, я пытался понять, почему мы уцелели, а другие – нет. Ведь за прошедшие недели погибли не только Сергей и Фрэнсис Арсентьевы.

От сердечного приступа скончался Роджер Бьюик, альпинист из Новой Зеландии. Британцу Марку Дженнигсу удалось достигнуть вершины, но он погиб во время спуска.

И все они были опытными, закаленными восходителями. Какая бессмысленная, неоправданная утрата!

Я не находил ответа на свои вопросы. Но русским было не до поиска объяснения этой трагедии – они тяжело переживали смерть своих товарищей.

Человеку свойственна жажда приключений, а настоящее приключение немыслимо без риска. Всем известно, что на склонах Эвереста человека подстерегает множество коварных ловушек и опасностей, но, только когда ты на деле сталкиваешься с ними лицом к лицу, ты понимаешь, что восхождение – это не интересное «приключение», а тяжелейшее испытание.

Гибель всех этих людей до сих пор ставит меня в тупик.

И все-таки я придерживаюсь мнения, что погибшие за эти месяцы на Эвересте отважные альпинисты, и женщины, и мужчины, – это настоящие герои. Следуя своей мечте, они принесли в жертву самое дорогое, что есть у человека, – свою жизнь.

Должно быть, эта мысль – единственное утешение для их близких.

Всегда интересно вспомнить события или ситуацию, оказавшие на тебя сильное воздействие. И если говорить об Эвересте, я ясно вижу два решающих момента: дружбу, окрепшую и закаленную в самых трудных испытаниях, и веру, которая неизменно меня поддерживала.

Мне удалось выжить и подняться на эту гору благодаря физической и моральной поддержке тех, кто был со мной рядом. Это не подлежит никаким сомнениям. Без Мика и Нейла я был бы никем.

Раскачиваясь на веревке в расселине на леднике, я понял, как мы нуждаемся друг в друге. И это естественно. Мы не созданы для жизни в одиночестве; человек – существо социальное, у него сильная потребность в общении и связях с другими людьми.

Часто говорят, что мы всего должны добиваться самостоятельно. Но это означало бы одиночество.

По-настоящему я осмыслил все, что происходило на горе – восхождения, спуски, катастрофы, гибель людей, смятение и ужас, – только когда стал размышлять о нашей дружбе, близости, спайке, взаимопомощи. Такие вещи нельзя, невозможно делать в одиночку.