Грязная буйная штучка

— Ладно, — отталкиваясь от здания, говорю я. Прохожу мимо несколько магазинов, ресторанов и небольших баров и теперь чем дальше я иду, тем больше тротуары заполняются народом. Солнце в Сан-Диего жарит неслабо, и я чувствую, как тепло просачивается сквозь мою черную футболку и ткань моих джинсов. Колтон был прав, могло быть хуже. Еще рано нажимать на тревожную кнопку.

Тогда какого хрена я тут делаю?

— Ты готов к встрече? — спрашивает он, и в его голосе я слышу тревогу.

— А она нам точно нужна?

Его нервный смешок прорывается сквозь разговор.

— Финн, давай хотя бы рассмотрим этот вариант, хорошо?

— Я знаю, Колт. Но, блять, я мысленно с вами, — хотя я не был. Не особо. Я хочу, чтобы мой бизнес был таким же, как и раньше, и поступившее из Лос-Анджелеса предложение — это не вариант.

— И когда встреча? — спрашивает он, словно не эта дата не отпечаталась у него в мозгу. Мы все ее помнили.

— На следующей неделе, — я опять останавливаюсь у здания, потирая руками лицо. — И какого хера я сюда приехал так рано? Я мог бы с вами чинить это дерьмо и…

Он стонет.

— Господи, да прекрати ты волноваться. Проведи немного времени с Анселем и Оливером, повеселись. Ты еще помнишь, что такое веселье, Финн? И ради всего святого, пожалуйста, переспи хоть с кем-нибудь, пока ты там.

Я чуть не споткнулся, когда он это сказал, потому что, господи боже, мой пресс все еще болит после вчерашнего секс-марафона с Харлоу.

— Проблемы все еще будут ждать тебя, когда ты вернешься. Ты меня понял? Веселись.

Я прохожу мимо высокого кирпичного здания справа от меня и заглядываю в окно. Смотрю на свое отражение с оживленной улицы, но тут же останавливаюсь и стою, как вкопанный. Потому что там за столиком, хмуро уставившись в ноутбук, сидит Харлоу.

Повеселиться, значит.

— Да, я понял.

* * *

Как только я вхожу, мне улыбается сидящая за небольшим подиумом администратор. Она в какой-то степени горячая, выглядит, как пин-ап модель и хорошо бы смотрелась на капоте винтажного автомобиля. У нее короткая прическа фиолетового оттенка с небольшим пробором на бок, на губах и в носу пирсинг, обе руки расписаны цветными татуировками. Я почти готов перезвонить Колтону, это девушка точно в его вкусе.

— Я сяду там, — улыбаясь, говорю ей и показываю туда, где сидит Харлоу, все еще одна, все еще смотрящая в экран ноутбука, внимательно изучая все, что она там нашла. Она на секунду берет свой телефон, пролистывает его и кладет обратно.

Администратор улыбается мне в ответ и позволяет пройти, подавая меню и подмигивает, до того как я успеваю отвернуться. Здесь темно и, слава богу, прохладно. Октябрь на Ванкувере довольно промозглый. В Сан-Диего же словно начало лета. Вечное лето. Не удивительно, что почти все местные такие расслабленные.

Гладкие черные подушки, диваны вдоль стен, расставленные в виде небольших зон в ближайшей половине ресторана, и высокие столы и стулья в другой. Это место скорее похоже на бар, чем на пиццерию.

Харлоу сидит за длинным деревянным столом. На ней сегодня желтая юбка, а ее загорелые ноги, обутые в коричневые сандалии, закинуты на рядом стоящий стул. Волосы у нее собраны в узел, одновременно и беспорядочный, и замысловатый, а когда я подхожу ближе, я более чем рад заметить небольшой засос на ее плече.

— Здравствуйте, мисс Вега, — говорю я.

От звука моего голоса она подпрыгивает, поднимает глаза, ее улыбка исчезает, переходя в изумление… и, возможно, расстройство.

— Финн.

Я замечаю, как она отодвигает ноутбук, когда сажусь на стул напротив.

— Пожалуйста, — говорит она сухо. — Присаживайся.

— Знаешь, я прямо слышу, как ты закатываешь глаза, когда это говоришь, — отвечаю я. — Это талант.

К нашему столику подходит официантка, и я обнаруживаю, что у Харлоу только стакан чая со льдом.

— Я буду то же самое.

Я возвращаю взгляд на Харлоу и вижу, что она наблюдает за мной.

— Планируешь тут остаться?

— А почему бы и нет, похоже, тут круто.

Она хмыкает в ответ — ее шея краснеет, и она делает вид, будто я не связывал и не трахал ее три дня назад — и снова смотрит в свой телефон.

— Во сколько тебе надо уходить? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Мне никуда не надо.

Я притворяюсь, что смотрю на часы.

— Не хочу показаться назойливым…

— Верится с трудом, — перебивая, бормочет она.

— …но ты же вроде работаешь?

— Работаю, — говорит она, глядя больше на экран, чем не на меня. Ее глаза все еще опущены, и небольшая подвеска у нее шее немного покачивается при каждом ее вдохе. Я с легкостью вспоминаю, как она выглядела, лежа на спине, когда из одежды на ней только цепочка и моя веревка вокруг…

Так, соберись, Финн.

— Разве ты не должна быть в офисе или с девочками на обеде?

Она нарочито медленно закрывает свой ноутбук.

— Не сегодня.

— Почему?

Она определенно начитает раздражаться от моих вопросов, и это, признаться, еще больше разжигает мое любопытство.

— Потому что сегодня я не работаю. Мама плохо себя чувствует. Мне нужно было найти кое-какую информацию.

— И чем же ты занимаешься на работе?

— Я практикант на канале NBC[12].