Грязная буйная штучка

Я жестом зову Миа, а она тянет за собой Анселя. Мы втроем идем на по большей части пустующий танцпол, где — несмотря на предположение Финна — танцует всего пара людей: пожилая пара в медленном ритме под быструю музыку и группа девчонок, чьи документы срочно нужно проверить.

Мне все нравится в этом баре: теплые замшевые сиденья, интересные люстры, но больше всего я люблю здешнюю музыку. Когда мы выходим, диджей — и по совместительству недавно переехавший сюда двадцати однолетний внук Фреда Кайл — включает песню с тяжелыми басами и кивает мне.

Я могу танцевать и одна, мне нужно только двигаться. Я поднимаю руки вверх, покачиваюсь в ритме и закрываю глаза. Я чертовски обожаю эту песню, этот пульсирующий бас и откровенно сексуальный текст. Ансель и Миа пытаются танцевать, окружив меня, но, думаю, они понимают, что мне все равно — одна я или с кем-то. Поэтому они поворачиваются и танцуют вместе, прижавшись бедрами, размахивая руками и улыбаясь.

Боже, они и правда замечательная пара. Конечно, Миа изумительная танцовщица, она словно рождена для этого, а Ансель прекрасно владеет каждой клеточкой своего тела. Я довольная, но в тоже время несчастная. На самом деле, я не несчастна. У меня легкая, дикая и насыщенная приключениями жизнь. Но почему мне кажется, что моя грудь словно заполнена ледяной водой?

Теплые руки движутся по моим бедрам к животу и прижимают к сильному твердому телу за мной.

— Привет, — тихо выдыхает Финн.

Он словно выдергивает пробку, холод из-под ребер уходит, и я окружена только его нереальным теплом. Он прижимается ко мне, едва двигаясь под музыку. Я разворачиваюсь в его руках и начинаю танцевать около него, позволяя держать меня. И я ощущаю просто первобытное желание секса. Соединиться. Ощутить его внутри себя.

— Ты меня с ума сводишь, вот так танцуя, — он наклоняется, прикасаясь губами к уху. — Господи, ты прекрасно выглядишь.

Я дотягиваюсь до его уха губами, и мой голос немного срывается:

— Поехали ко мне.

* * *

Как хорошо, что Финн трезвый и может вести мою машину. Я показываю, куда ехать, и мы молча смотрим на дорогу. Я рада, что мы не разговариваем. Это бы отвлекало меня от ощущений, что дарит его рука на моей ноге — основание его ладони лежит на бедре, а пальцы гуляют по самой нежной и чувствительной внутренней стороне. Такое чувство, словно он бросил свой якорь, и я замерла.

— Ты в порядке, Имбирная Печенька?

Мне нравится, когда он так меня называет, словно только у него есть на это право.

Я киваю.

— Все хорошо, только…

— Переживаешь кризис четверти жизни? — он улыбается, но не насмешливо. Видимо, я выгляжу такой же отчаянно желающей отвлечься, как и чувствую себя.

— Ага.

— Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало… — он убирает от меня руку, чтобы провести ею по своему лицу, оставляя на коже моего бедра призрачный след от каждого пальца. Но когда рука возвращается на место, я снова могу дышать. — Я не хочу, чтобы это звучало снисходительно. Помню, как и сам бесился, когда мне было чуть за двадцать, и хотел, чтобы все было понятней.

Я киваю, боясь заговорить, ведь тогда мой голос выдаст все мои эмоции.

— Как раз в это время папа и Колт уговорили меня принять участие в велопробеге.

— Ты рад, что послушал их?

Он молча кивает, и я указываю на поворот направо, вдоль по Eads Avenue. Мы находим место перед моим домом, и он заглушает двигатель.

— Ага, — глядя на меня, говорит он и протягивает мне ключи. — Я рад. Но жизнь всегда сложная штука. С возрастом просто смотришь на все по-другому.

Он идет за мной до лифта по коридору, приподнимая брови, но ничего не говоря. Держит руки глубоко в карманах джинсов, бейсболка низко натянута на глаза.

— Ты сильно пьяная?

Я пожимаю плечами.

— Достаточно.

Я вижу, что ему не нравится мой ответ, но он по-прежнему молчит, заходит со мной в лифт и наблюдает, когда я нажимаю кнопку четвертого этажа.

— То, что мы идем ко мне — это ничего не значит, — говорю я. — Мы могли бы поехать к Оливеру, сюда просто ближе.

Он игнорирует мои слова.

— Ты же живешь одна, да?

— Да.

— Тебе понравилось, чем мы с тобой тогда занимались?

— Когда именно? — я прислоняюсь к стене лифта и могу поклясться, что чувствую тепло его тела даже на расстоянии. — С веревкой или без?

Облизывая губы, он улыбается.

— Оба раза. Но я спрашиваю про веревку.

— А почему спрашиваешь?

Двери лифта открываются, и он пропускает меня первой. Стоя сзади, он начинает объяснять.

— Давно не делал этого с девушками, — я хотела было ответить, меня просто распирало от любопытства и от желания, чтобы он пояснил, но он продолжает: — А ты после этого так быстро убежала… что мне сложно было понять.

— Боже мой, Финн, — я останавливаюсь около двери и поворачиваюсь к нему. — У нас просто интрижка, верно? Тут нечего понимать.

Я хотела произнести это весело и легкомысленно, но вместо этого мой пьяный голос звучит медленно и невнятно. Он хмурится, забирает у меня ключи и открывает дверь ко мне в квартиру.