Грязная буйная штучка

— А где тарелки?

Я пересекаю комнату и встаю прямо позади ее, тянусь к дверце над ее головой и достаю желтые тарелки. Харлоу сначала замирает, схватившись руками за край столешницы, и лишь потом расслабляется, откинувшись на мою грудь.

— Вот, держи, — говорю я, наклоняясь, чтобы голос прозвучал прямо у нее в волосах.

Она так вкусно пахнет, ее попка прижата к моему члену, и мне срочно нужно отступить на шаг, прежде чем она почувствует, что я начал твердеть и возбудился, как семнадцатилетний мальчишка. Я отодвигаюсь и сажусь у маленького кухонного островка, поставив свои босые ступни на планку барного стула.

Ей потребовалась минутка, чтобы прийти в себя, я усмехнулся, когда она неуклюже поставила тарелки и открыла пакет.

— Ты выглядишь запыхавшейся, Печенька.

Она поднимает голову, готовая убить одним взглядом.

— А по какому вопросу у нас мозговой штурм? — интересуюсь я, катая апельсин по прилавку. В желудке урчит от голода, когда я вижу, как она заглядывает в пакет и достает оттуда самую большую в мире липкую глазированную булочку с корицей.

— Твоя ситуация, — громким шепотом говорит она и шлепает меня по руке, когда я попытался макнуть палец в глазурь.

— Моя ситуация?

— Красавчики Тихоокеанского Побережья. Соображай быстрее, Финниус.

Я закатываю глаза.

— Ты же знаешь, что это не так будет называться.

— Только потому, что ты не интересовался моими идеями.

— Поскольку я безумно рад, что ты принесла мне поесть, не могли бы мы обсудить эту тему попозже? Ну, знаешь, когда солнце встанет.

— А солнце уже встало.

— Едва ли.

Игнорируя меня, Харлоу ставит передо мной кофе и булочку с корицей.

— Мне лучше думается, когда я бегаю, — говорит она и открывает свой кофе. — И у меня миллион идей.

Я наклоняюсь вперед и откусываю от теплой липкой выпечки, и — богом клянусь — мне показалось, что у меня закатились глаза.

— Охуеть, это самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовал, — не раздумывая, я встаю, обхожу стол, кладу ладони на ее лицо и целую.

Это должно было тут же закончиться. Простой дружеский чмок в благодарность. Но удивленный вздох Харлоу быстро превратился в мягкий стон, а ее ладони легли на мой голый живот. По венам растеклось тепло, и я почувствовал каждую точку, где соприкасаются наши тела: ее груди прижаты к моей груди, руки на моей коже, а губы движутся в такт с моими.

Я отступаю назад, прерывисто дыша, а Харлоу покашливает.

— Ты на вкус, как корица, — облизывая губы, бормочет она.

— И вам тоже доброго утра.

Мы резко поворачиваем головы в ту сторону, где, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку, стоит Оливер. Он почесывает щеку и смотрит чертовски глумливым взглядом.

Я роняю руки по швам и отхожу назад.

— Просто благодарю мисс Харлоу за завтрак.

— Я оскорблен, Финн. В прошлый раз я готовил ужин и заслужил хотя бы шлепок по заднице. А тут такое.

— Ха, ну да, — возвращаясь на свое место, говорю я.

Оливер потянулся за едой, и Харлоу предложила ему кофе и полупустой пакетик.

— Хочу сначала извиниться за выходку, но не один мужчина не смог бы устоять, — говорит он и кивает мне. — Но спасибо, зверушка, — он наклоняется и целует Харлоу в щеку.

— Там еще один для НеДжо, — говорит она, и не знаю, как, но наблюдая за этими двумя, я потихоньку начинаю понимать, что хотел бы так проводить каждое утро. — Передай ему, что я ожидаю от него приватный танец в баре у Фреда.

Я застонал, а Оливер рассмеялся.

— Обязательно передам. Детки, ведите себя хорошо.

Мы оба наблюдаем, как Оливер уходит с кухни и сидим в тишине, ожидая, когда за ним закроется входная дверь, после чего слышим звук его отъезжающего Ниссана.

Харлоу переносит тарелку и кофе на стол и садится рядом со мной, переплетя свои ноги с моими.

— Кстати, выглядишь дерьмово, — заявляет она и смотрит на мой рот, будто хочет облизать его.

— Да ты не лучше, — я смотрю на ее идеальные сиськи, такие дерзкие и трахабельные в этом спортивном лифчике. — Мне даже стыдно за тебя.

Она наклоняет голову, показывая свою загорелую длинную шею.

— Что, так плохо?

— Просто отвратительно, — я протягиваю руку и вытираю маленькое пятнышко глазури с ее нижней губы.

Она следит взглядом, как я кладу палец в рот, слизывая глазурь, и мне приходится отвернуться, чтобы немного собраться. Это не похоже на то, чтобы, оставшись одетыми, мы продолжали чисто платонические отношения. Это скорее похоже на то, что она окажется задницей кверху на диване и будет отшлепана и оттрахана в течение всего дня без остановки до самого вечера.

Так странно — находиться рядом с ней, есть в тишине и чувствовать при этом себя… нормально. Это стоит запомнить: секс с Харлоу бесподобен, но быть с ней друзьями тоже не такая уж и плохая идея.

— Спасибо за завтрак, — вытирая рот салфеткой, говорю я.

— Без проблем. Как я и сказала, я лучше думаю, когда бегаю, и, к несчастью для моей наполовину латиноамериканской задницы, в конце лучшего бегового маршрута в Ла-Хойе есть пекарня. А сейчас давай вернемся к основной цели моего визита: решению твой проблемы.

— Я тебе очень признателен, но не хочу, чтобы ты…

— Заткнись. У меня идея.