Грязная игра

Грей оскалился в улыбке, повернулся, покачнулся ещё раз, снова восстановил равновесие и вышел в пролом вслед за Дейрдре.

Ханна Эшер медленно встала на ноги и уставилась на размазанную лужу крови на полу. Затем сглотнула и начала спускаться по лестнице.

Я протянул руку и остановил её:

— У копов уйдет время, чтобы сюда добраться, но не стоит торчать на этаже, когда они появятся.

— Совершенно верно, — сказал Вязальщик, появившись из-за спины Вальмон на верху лестницы, и подтолкнул её вниз, как бульдог пихает носом нерешительного ребёнка. — У пуль нет уважения к людям. Давай, девочка. И Эш, любовь моя, не забудь заполнить мой рюкзак.

Через плечо Эшер была перекинута пара пустых чёрных рюкзаков.

— Знаю, знаю. Ты любишь красные.

Никодимус приволок потерявшего сознание охранника к лестнице и начал спускаться по ступенькам, не слишком аккуратно обращаясь со своим грузом. Дотащив его до подножия лестницы, он продел его наручники в наручники тех двоих, что уже сидели на полу, и сковал их вместе.

— Прекрасно справились, мисс Эшер, — сказал Никодимус. — Мы посторожим коридор, и вы сможете повторить вашу превосходную работу на второй двери. Мисс Вальмон, прошу вас присоединиться к нам — я хочу, чтобы вы занялись дверью в главное хранилище, как только мы получим к ней доступ.

Стоящая возле меня Анна Вальмон напряглась, её пальцы затеребили свернутый чехол с инструментами, стряхивая с него капельки воды.

— Майкл, — сказал я, — почему бы тебе не пойти с Вальмон и не посмотреть, не нужно ли ей чего?

Майкл удивлённо поднял бровь, но кивнул и спустился вниз к Анне Вальмон. Он ободряюще ей улыбнулся, она нерешительно улыбнулась в ответ, и они вдвоём прошли в дыру вслед за остальными.

— Дрезден, вы же не думаете, что я что-нибудь сделаю женщине просто потому, что она выполнила своё предназначение? — спросил Никодимус так, словно я его забавлял.

— Не сделаете, если хотите, чтобы я открыл проход, — ответил я.

Никодимус улыбнулся мне. Рядом с длинным мечом, который он уже пускал в ход, на ремне у него висел изогнутый бедуинский кинжал.

— Вот видите. Вы всё же можете научиться играть в эту игру.

Он пролез сквозь защитную дверь. Мгновение спустя на узкой лестнице промелькнула огромная тень. Самого дженоскву я не видел, но почувствовал слабое прикосновение пёстрого меха на коже правой руки, да уловил слабый след его вони, а когда огромный зверь протискивался сквозь выжженую дыру, на её краях появились кусочки пепла и пахнуло палёной шерстью.

— Здесь воняет, — сообщил Вязальщик через секунду сдавленным голосом. — Воняет как в аду.

— Ха, — сказал я. — Наверное, это наш меховой шарик.

Он фыркнул, и мы ждали в тишине ещё три или четыре минуты, пока не появилась Эшер, снова перепачканная пеплом и сажей после прожигания второй стены и снова одетая в наручники.

— Эта большая штуковина наводит на меня дрожь, — сообщила она.

— Точно! — согласился Вязальщик. — Не могу понять, зачем такой штуковине драгоценности, а?

С ним было не поспорить.

— Ты прав, — сказал я. — От него несёт недобрым.

Эшер обменялась долгим взглядом с Вязальщиком.

— Может, нам лучше уйти?

Вязальщик поморщился:

— И оставить старину Ника у огненных ворот? Он не сможет через них пройти и, думаю, примет это близко к сердцу. Помнишь второе правило дядюшки Вязальщика?

— Не спускай глаз с денег, — ответила Эшер.

— Правильно, — сказал Вязальщик. — Не принимай ничего близко к сердцу, не нервничай. Мы профессионалы, крошка. Делай своё дело, получай деньги и уходи.

— Здесь на кону больше, чем просто деньги, — сказал я тихо.

— Ник и его чаша? — спросил Вязальщик. — С тех пор, как этот шарик начал крутиться, было много плохих парней и много могущественных предметов. И шарик не перестанет крутиться.

— Может, да, а, может, и нет, — сказал я. — Никодимус дотошен, как никто другой. Что, если я сделаю вам предложение?

— Деньги? — спросил Вязальщик.

— Ну, не такое предложение, — поморщился я.

Он цыкнул и глянул на Эшер:

— Помнишь первое правило дядюшки Вязальщика?

— Деньги или ничего, — ответила она. — За всё остальное нужно платить слишком дорого.

Он кивнул.

— Так что не надо предлагать свои услуги, чародей, или снисхождение Белого Совета, или силу королевы Феерии. Все эти вещи ничего не стоят. Они все очень-очень привлекательны, но у них есть условия, и рано или поздно ты запутаешься в них как муха в паутине. Деньги или ничего.

— А как насчёт свободы? — спросил я его. — Копы окружат это место к тому времени, как мы сюда вернёмся. Как ты собрался прокладывать себе путь через армию чикагских полицейских?

Вязальщик тихо и безудержно захихикал.

— Да вы посмотрите на себя, Дрезден. Охренеть, вы такой наивный. Это гангстерский банк, принадлежащий местному королю преступного мира. Уже восемь минут, как нажали на тревожную кнопку, и где же сирены? Где патрульные?

Я поморщился. Я тоже это заметил.

— Вы правда думаете, что сигнал вызывает полицейских? — Он покачал головой. — Двадцать к одному, он сначала идёт к его людям. Затем они решают, звонить ли им копам или уладить дело самостоятельно.

Да уж, люди Марконе.

Я сглотнул.