Грязная история

– Очень может быть. Но в этих широтах и над подобным ландшафтом даже самый опытный штурман может ошибиться. Надо это принимать в расчет. Нужен запас времени для исправления ошибки.

Здесь ввязалась миссис Уилленс. Она была по рождению австралийкой, высокая смазливая брюнетка с глазами, одновременно выражавшими насмешку и практичность, с широким ртом.

– Мой муж налетал четыреста часов, пилотируя «С-47», – сказала она. – Он знает, о чем говорит. – Ее французский выговор был лучше, чем у мужа.

Кинк улыбнулся ей галантно.

– Я уверен, что это так, мадам. Я полагаю, что все мы знаем, о чем говорим. Я совершенно уверен.

– Если мы дозаправимся в Ялинге, риска будет меньше, – упорствовал Уилленс.

– Мы ничем не рискуем, летя напрямик. Уилленс обратился к Гутару:

– Что ты скажешь, Гутар? Ты ведь кое-что соображаешь в самолетах.

– Только то, как прыгать из них, – ответил, подмигнув, он. Мадам Барьер рассмеялась. Она была маленького роста, коренастая, с мальчишеским лицом. Рассмеялась она очень громко, что сразу немного снизило напряженность. Кинк этим тут же воспользовался.

– Все, у кого сдают нервы, могут запастись парашютом, – бросил он небрежно.

Уилленс и его жена не засмеялись. Я присоединился к смеющимся, хотя мои симпатии были на стороне Уилленса. Он стоял на своем.

– Лично я предпочитаю вынужденную посадку в заросли, – сказал он и снова взглянул на Кинка. – Что плохого в дозаправке?

– То, что в ней нет необходимости.

– Это по вашему мнению.

– Именно так. – Лицо Кинка посуровело. – И только мое мнение имеет значение. Могу добавить, что, если бы была желательна дозаправка в Ялинге или еще где-либо, мы не летели бы через Аршамбо.

– Но куда мы летим? – хотел знать Барьер. – Что за тайны? Все равно мы рано или поздно узнаем.

– Мне хотелось бы, чтобы это случилось поздно. Когда в этом наступит необходимость. – Он холодно оглядел всех нас. – Нет нужды объяснять служащим безопасности, что не следует им много болтать, и я должен вам также напомнить: в дисциплинированном подразделении приказы не подлежат обсуждению. – Кинк поднялся. – Мы вылетаем рано утром. Советую вам побольше поспать. Доброй ночи.

Слегка поклонившись женщинам, он ушел.

Последовало краткое молчание, потом Барьер издал языком непочтительный хлопающий звук.

Кое-кто фыркнул, но комментариев не последовало. Рейс достал бутылку виски и пустил ее по кругу. Выпив, мы разошлись спать.

Нас с Гутаром поселили в одной комнате.

– Ну, – сказал он, раздеваясь, – что ты на все это скажешь?

– Даже не знаю, что подумать. Пожалуй, Уилленс знает, о чем говорит, и он не похож на паникера. Хотя сегодня было о чем поволноваться.

– Но мы все-таки долетели, и даже с запасом горючего. Не забывай, я посмотрел досье на Кинка. Он не производит впечатление человека, готового попусту рисковать.

Меня так и подмывало сказать, что я не хочу никакого риска, нужного или ненужного, но это прозвучало бы как-то не по-солдатски. Вместо этого я высказал первую мысль, пришедшую мне на ум:

– Может быть, он просто темнит.

– Что ты имеешь в виду?

Я и сам не знал, что имею в виду, и пришлось быстренько изобретать ответ. Я долго и старательно стягивал брюки, чтобы выиграть время.

– Видишь ли, – сказал я наконец, – он толковал о необходимости знать и заявил, что предпочитает, чтобы мы узнали о месте назначения лучше поздно, чем рано.

– Ну и что?

– Спрашивается, почему? В чем, собственно, риск? Ведь мы же летим одной группой. С кем мы можем общаться, как не друг с другом?

– И стены имеют уши. Нас могут подслушать. Ты это имеешь в виду?

– Не совсем. – Я пытался сделать вид, что продолжаю начатую нить рассуждения, тогда как мне пришла в голову совсем другая мысль. – У нас на самолете оружие, – сказал я.

– Конечно. Я не слепой. Легкие автоматические винтовки и автоматы – личное оружие. Что с этого?

– Мы везем также минометы, – добавил я. – Это не личное оружие. Нет сомнения, здешняя служба безопасности, так же как и таможенники, обнаружили это. Им, наверное, очень интересно знать пункт назначения оружия.

– Ну и что?

– Это значит, они очень заинтересованы и в пункте нашего назначения. Мы – вооруженный отряд. Предположим, они решат допросить нас поодиночке. Это им ничего не стоит. Что получится? Если бы мы действительно знали пункт нашего назначения и стали врать по этому поводу, они бы скоро нас засекли. Даже если повторять одну и ту же ложь, кто-нибудь из нас может расколоться. Врать во время допроса не так-то легко, как думают некоторые. А сейчас нам не нужно врать. Все, что мы знаем, – летим в Аршамбо в Чаде, это подтверждают визы в наших паспортах. Нам не о чем врать.

Гутар сидел, ухмыляясь, на кровати, волосатый, совершенно голый. Он не знал, что такое стыд.

– Однажды разведчик – всегда разведчик? – Он был мной доволен.

Я пожал плечами и отвернулся.

– Это все само очевидно, если только хорошо подумать.

– Да, – он подлез под противомоскитную сетку, – немудрено, что Кинк не заинтересован в дозаправке.

– Что ты хочешь сказать?