Грязная любовь

Уэйн расплылся в широчайшей улыбке, притянул ее ближе к себе и поцеловал так, что я немедленно почувствовала себя лишней.

– Ну и это тоже.

После этой маленькой, многозначительной и очень пыткой сцены мне ничего не оставалось делать, как оставить их вдвоем. Мне все равно нужно было встать и пройтись – только так я могла проверить степень своего опьянения. Вывод был такой: три года назад я от двух бокалов пьянела меньше.

Когда приблизилась к бару, возле стойки как раз освободилось место, которое я и заняла. Все внимание бармена тут же сосредоточилось на мне. Я знала, что ему приплачивают, чтобы помимо своей основной работы – смешивать коктейли – он флиртовал с девушками, но все равно его улыбка меня согрела. Я, как и многие женщины, люблю, чтобы на меня обращали внимание. Я ответила на его улыбку и заказала две бутылки пива и бутылку воды – для себя.

– Какая вода? Налей ей лучше стаканчик «Джемесона».

Я не повернулась, услышав мужской голос, преследовавший меня уже три недели. Кивнула бармену, застывшему в ожидании моего ответа. Он подвинул мне виски, не сказав при этом ни слова.

– Привет, – поздоровался мужчина из «Сладкого рая».

– Привет.

Время было позднее, и народу стало больше. Наседающая со всех сторон толпа толкнула нас ближе друг к другу. Глядя на меня сверху, он засиял улыбкой, ослепляя меня. В голубом неоновом свете его глаза показались мне темнее, чем я их запомнила.

– Приятная неожиданность – встретить тебя здесь.

Я сжала пальцами стаканчик, не поднимая его со стойки.

– Да.

Он обежал взглядом мое лицо. Его взгляд я чувствовала так, как если бы он меня коснулся. Кто-то замаячил за его спиной, продираясь к стойке, подталкивая его еще ближе ко мне. Он ухватил меня чуть выше локтя, чтобы я не пошатнулась от его веса и неожиданности. Руку он так и не убрал.

– Ты не собираешься это выпить? – Он кивнул в сторону стаканчика с виски, не отрывая от меня взгляда.

– Я уже выпила свою норму.

К бару устремлялось все больше людей. Они подталкивали нас ближе друг к другу. Его рука соскользнула с моего локтя и легла мне на талию. Если бы кто-нибудь увидел этот небрежный, привычный жест, он не усомнился бы в том, что мы давно знакомы. Он проделал это так уверенно, что у меня перехватило дыхание.

– Значит, ты приличная девочка.

Скажи мне «девочка» кто-нибудь другой, он гарантированно оценил бы, насколько сильные у меня ноги, и, возможно, хлебнул бы виски, которое я выплеснула бы ему в лицо. Но в ответ на его слова мои губы изогнулись в улыбке сами собой. Мы подались еще ближе друг к другу, притягиваемые магнитом взаимной физической привлекательности, уже без помощи толпы.

– Все зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «приличная».

Его рука переместилась мне на бедро. Большой палец заскользил по гладкой ткани моей юбки вверх-вниз.

– Ты со мной заигрываешь?

– А ты этого хочешь?

– А ты хочешь сделать то, что я хочу? – произнес он мне прямо в ухо, и мой пульс зачастил.

Наши бедра и животы уже соприкасались. Поверни я голову – и наши губы разделят всего несколько миллиметров. Его дыхание ласкало мне ухо и шею, так как волосы у меня были собраны на затылке.

– Да, – кивнула я.

– Я хочу, чтобы ты выпила это виски.

Я молча выполнила его просьбу. В животе у меня вспыхнул пожар, кровь воспламенилась. Он не изменил своего положения, только переместил руку – сейчас она лежала пониже спины. Он крепко прижимал меня к себе, хотя часть толпы уже схлынула от бара и необходимость стоять так близко друг к другу исчезла.

– Распусти волосы.

По форме – приказ, но голос выражал просьбу. Я подняла руку и расстегнула заколку. Волосы упали мне на плечи, погладив его лицо, которое все еще находилось так близко ко мне.

– Потанцуй со мной.

Он немного отстранился, чтобы видеть мои глаза. Его улыбка чуть померкла, глаза стали ярче. В них появилось желание. Руку он так и не убрал.

– Ты этого хочешь? – Мой голос выразил удивление, хотя я рассчитывала произнести это со страстной хрипотцой – знак, что я приняла правила его игры.

– Я этого хочу.

Он получил то, что хотел. На танцевальной площадке яблоку негде было упасть, и это стесняло свободу движений, но большинство находящихся на ней использовали ее не совсем по прямому назначению – у меня язык не поворачивался назвать танцем их вихляния и дерганья вверх-вниз и из стороны в сторону, пусть даже в ритме музыки.

Он взял меня за руку и потянул в центр танцпола. Сначала он привлек меня к себе, руки его легли на мою талию, в совершенстве повторяя ее изгиб, словно были выкроены по ее шаблону. Три шага – и его бедро оказалось между моих ног. Так, в три этапа, я лишилась свободы действий.

О том, чтобы поговорить, не стоило даже думать, так как перекричать оглушающую музыку значило только посадить голосовые связки. Пульсирующие звуки бас-гитары отдавались у меня где-то под ложечкой, в горле, в запястьях, между бедер. Толпа накатывала и отступала от нас, словно волны, бьющиеся о скалы. Песня изменилась, притягивая на танцпол еще больше танцующих, еще ближе обступивших нас со всех сторон.