Грязная любовь

– Не думала о чем, Элли? Что я дам тебе то, что ты хочешь? Что дойду с тобой туда, куда ты стремишься? Или ты думала, что я позволю тебе уйти, хотя ты продолжаешь для меня все усложнять?

– Я не знаю. – Я не знала, это правда. Не знала, что мне от него нужно, знала только, чего мне не нужно. Чего я не могла хотеть.

– Сколько раз за эту неделю ты трогала себя, думая обо мне?

Он снова заставил меня шумно вздохнуть. Жар, вспыхнувший на лице, позволил порадоваться тому, что мы общались по телефону, а не сидели лицом к лицу.

– Каждую ночь.

Я услышала удовлетворение в его голосе, когда он сказал:

– Значит, ты обо мне думала.

– Да! – Я бросила попкорн обратно в чашку. – Думала.

– Не надо хмуриться. Ты гораздо симпатичнее, когда улыбаешься.

– Откуда ты знаешь, что я хмурюсь? Ты же меня не видишь.

– Зато слышу это в твоем голосе. Не такая уж ты загадка, по крайней мере для меня, какой тебе хотелось бы быть для мужчин, Элли.

Я по-настоящему рассердилась и, поднявшись с пола, бросила ни в чем не повинную снова заполненную чашку с попкорном в мусор.

– Ты всегда так высокомерен?

– Всегда, – ничуть не смущаясь, подтвердил Дэн. – Я пришлю платье завтра.

– Может быть, я не хочу идти с тобой завтра вечером.

– Хочешь, – сказал он и отсоединился.

На следующий день платье доставили. Я положила упаковку на стол и пялилась на нее целое утро. Я даже работать из-за нее не могла. Я вычислила ее длину, ширину, высоту. Прикинула объем. Потрогала коричневую оберточную бумагу. Но пока не открывала, оставив это на Марси.

– Что внутри? – с порога спросила Марси, влетая ко мне, словно в свой собственный кабинет.

– Полагаю, платье.

Она устроилась на край стола.

– Полагаешь? Ты не знаешь?

– Платье. – Я постучала карандашом по столу. – Тебе не нужно работать?

– Нужно. Но я пришла, чтобы посмотреть на платье.

– Ты не знала, что это платье, пока я тебе не сказала.

– Зато я знала, что тебе что-то принесли. – Она спихнула бумаги, лежавшие передо мной, освобождая место для упаковки и подталкивая ее ко мне. – Открой!

– Ты проявляешь такой живой интерес к личным делам всех сотрудников или тебя интересуют только мои? – Я ухватилась за края бумаги, в которую была завернута коробка. На ней было выведено мое имя, и доставил ее курьер. Никакого адреса или откуда она прибыла.

– Дурацкий вопрос.

Я взглянула на нее.

– Точно. Не такая уж я особенная персона.

– Где ты его заказала? – Марси потянулась, чтобы достать из стакана для карандашей ножницы, и вручила их мне с такой торжественностью, словно я должна была разрезать ими церемониальную ленточку.

– Я не заказывала. Это… подарок. – Я аккуратно надрезала и сдернула бумагу.

Слово на коробке заставило Марси выдохнуть от потрясения и издать негромкий свист. Я просто смотрела.

«Келлерман» очень дорогой, эксклюзивный бутик. Я много раз заглядывала в его витрины, но так ни разу и не зашла. Вещи, которые там продают, из категории нарядов. Дневные платья, вечерние платья, одежда, чье назначение настолько специфично, что к ней не помешает руководство пользователя.

– Ух ты! – Кажется, впервые я стала свидетельницей того, как Марси почти лишилась дара речи. Почти, да не совсем. – Симпатичное, должно быть, платьице.

Я дотронулась до тисненых букв, но помедлила, прежде чем открыть коробку. Как он узнал мой размер? Что мне нравится, а что нет? Что, если платье красного цвета, а я красный просто ненавижу и потому платье не надену? Что, если у него широкие, пышные рукава, какие бывают у вечерних платьев восьмидесятых?

– Открой же! – нетерпеливо потребовала Марси. – Я хочу увидеть.

Я подняла крышку и отложила ее в сторону. Платье было завернуто в тонкую бумагу. Я подняла ее. За ней обнаружился слой номер два.

– Они пакуют вещи, словно мумию какую, – проворчала Марси. – Ну же, Элли! Давай посмотрим!

Наконец я извлекла из рулонов бумаги платье и подняла его. Черное. Длинное. Без бретелек.

Сногсшибательное.

Лиф с косточками – чтобы платье лучше держалось, и юбку украшали маленькие блестящие капельки. Начиная от подола почти у самого пола, до бедра, а лучше сказать – чуть ли не до талии шел разрез. Фасон юбки предполагал, что она обовьется вокруг лодыжек его носительницы, если та решит потанцевать.

– Миленькое, – повторила Марси. – Хотя стиль совсем не твой, должна заметить. Почему ты остановила на нем выбор?

– Это не я.

Я пощупала ткань слегка подрагивающими пальцами. Разве я смогу надеть это платье? Оно восхитительно. Такое откровенное… Впрочем, это было спорно. Неужто мой черный виниловый плащ и кружевные трусики были менее откровенными?

Я – не цельный человек. Я хорошо знаю это сама и знаю причину своей двойственности. Знаю, почему терпеть не могу, когда мне указывают, что делать, и одновременно стремлюсь перекинуть ответственность на кого-нибудь другого.

Я взглянула на свою обычную рабочую одежду – белая блузка, черная юбка. Все скромное, ничего яркого, вызывающего, броского. Затем снова перевела взгляд на платье. Оно кричало о сексе, даже когда находилось на вешалке!

– Куколка, на тебе оно будет выглядеть абсолютно сказочно, – улыбнулась Марси. – Примерь.