Грязная магия (ЛП)

Жар от души Тома заполнил комнату, и она закрыла глаза, свет был слишком болезненным для бледных глаз. Двери были закрыты, окна - заперты, и хотя его душа ушла, энергия его смерти задержалась.

И Миа плакала. Она убила его, уверенная, как если бы она вонзила нож в его легкие. Рыдание за рыданием наполнили квартиру, ее прозрачные слезы впитывали энергию комнаты, пока яркость не потускнела к воспоминанию, а затем, даже оно исчезло, и воздух был чист. Любовь закончилась, страх, комфорт, все закончилось, как будто никто не любил, не жил и не умер защищенный этими стенами. Она не взяла ни одну из его энергий себе. Это было тяжело, но принять его в себя никогда не было ее намерением.

Медленно, Миа перестала плакать, пока ее дыхание не выровнялось, и она не перестала задыхаться. Падающие слезы перешли от черного до серого цвета и были теперь совершенно ясными, отражая тусклое солнце от прекратившегося дождя. Эмоции комнаты были сжаты и объединены в них. Тут не было ничего, чтобы связать ее со смертью этого человека, ничего, чтобы указать на то, что он умер как-либо иначе кроме мирного сна.

Тело Тома лежало лицом вниз на диване, рука касалась пола. Не глядя на него, Миа медленно оделась, опустошенная и уставшая. Она один раз посмотрела на желание, висевшее на ее шее, затем оставила его на месте. Она собрала слезы как фотографии потерявшихся детей, с любовью и болью, смешанных в равной мере. Если бы она не сделала это, кто-то нашел бы их, узнал их, и ее отправили бы на допрос. Закон знал, на что была способна банши, и она не могла себе позволить, чтобы за это ее упекли в тюрьму.

Пальцами, медленными и неуклюжими, Миа проверила спинку своего платья, чтобы быть уверенной, что все кнопки были застегнуты должным образом. Кофейник дымился, и она аккуратно убрала свою пустую чашку в шкаф прежде, чем отключить его и постановить наполненную чашку Тома на журнальный столик около него. Она выключила музыку, и вина побудила ее укрыть его вязаным пледом, как будто он спал. Его одежда отправилась в корзину для белья.

В тишине она стояла над ним в своем пальто.

- До свидания, Том, - прошептала она прежде, чем собрать пакет из продуктового магазина и спокойно уйти.

Усталость снова накрыла ее, когда она вышла на тротуар. Дождь прекратился, и солнце выглядывало из-за тяжелых облаков. Немного повозившись, Миа надела свои солнцезащитные очки. Машины на дороге влажно шипели, и она глубоко вдохнула, когда мимо нее прошла пара, горячо обсуждая сумму чаевых, который один из них оставил. Этот вкус был кислым после любви Тома, и она позволила себе втянуть это.

Она поглядела на свои часы и ускорила темп. Копаясь в кармане, она нашла свое обручальное кольцо и надела его. С пристыженной медлительностью ее пальцы полезли в карман, нащупывая жизненную силу Тома, объединенную и сжатую.

Тонкие черты сложились в гримасу, Миа вынула горстку слез, засовывая самую легкую между губами и виновато ее высасывая. Его сила лилась в нее, и ее темп ускорился, каблуки энергично щелкали по бетону, сияющего на солнце.

«Глупый человек», - подумала она, когда махнула рукой и побежала, чтобы сесть на автобус. Желание действительно работало. Ну, возможно было бы более честно сказать, что оно должно было сработать. Оно сработало очень хорошо, когда она встретила Ремуса - дикого, сердитого Ремуса, психический гнев которого был достаточно силен, чтобы дать жизнь Холли. Любовь пришла позже, до сих пор, она, Холли и Ремус были настоящей семьей. Как любая другая семья на улице, и Миа гордилась этим.

Холли была первым ребенком банши, который будет знать своего отца, пируя на его невинной любви и преданности. Наблюдая за отцом и дочерью, Миа узнала, что было возможно сдержать эмоцию в человеке, убаюкивая их мыслями, что они были в безопасности, делая их более уязвимыми. Ребенок, в ее невинности, вернулся к своему виду со всеми хитростями и силами человеческих законов, которые были приняты для них, и только за это Холли будут почитать среди своих сородичей. Как только она научиться ходить и говорить, так и будет.

Задыхаясь, Миа улыбнулась водителю автобуса, когда она подошла к двери, ища свой проездной на автобус. Том, мертвый в своей квартире, был едва мерцающим воспоминанием, когда она села рядом с молодым человеком, пахнущим одеколоном и истекающим похотью, Миа знала, так было из-за его новой подруги. Откинувшись на сидении, она жадно впитывала его, насыщаясь.

Ее веки трепетали, когда они громыхали по железнодорожным путям, и она смотрела на свои часы, слегка обеспокоено. Ремус, вероятно, устроит кровавую чертову истерику, что она опоздала, будучи не в состоянии идти на работу, пока она не вернется домой, чтобы присматривать за Холли. Но они оба будут наслаждаться ее поцелуем, что успокоит его.

Кроме того, малышка Холли была голодна, а он не мог просто так пройтись по магазинам.

Переведено на Нотабеноидеhttp://notabenoid.com/book/45625/181595