Грязная сказка

— Да, очень серьёзный аффронт, то есть оскорбление, но меня его реакция не столько остановила, сколько наоборот. Я стала только чаще при нём ругаться. Его стало всё сильнее это бесить. И однажды я достала его настолько, что он выманил меня из автобуса якобы просто пройтись. А там в лесочке уже поджидали его друзья. В-общем, было страшно, было больно, было невыносимо стыдно. А ещё грязно. Я помню как возвращалась домой, перепачканная в земле и траве, и у меня по ногам текла кровь и их сперма.

Она сделала большой глоток шампанского под его страдающим взглядом.

— Они надругались над тобой просто из-за бранных слов?

— Может, да, а может это был просто повод или оправдание, и они сразу это задумали. Какая уже разница.

— И как ты с этим справилась?

— Никак, — пожала она плечами. — Как видишь, даже злословить не разучилась. Только больше не могла ездить в колледж. Но, к счастью, наступили каникулы, а потом приехала бабушка и увезла меня оттуда.

— И ты решила остаться?

— Да, провела здесь лето, потом пошла в школу и как-то зависла.

Она набрала в грудь воздуха и сползла вниз под воду, опираясь на его ногу.

Когда умерла бабушка, ей порой не хотелось выныривать. Но утонуть в ванне без посторонней помощи практически невозможно. Впрочем, она и не хотела умирать. Ещё там, в тех французских кустиках, глядя на перекошенное злобой лицо того, кто ей так нравился, она дала себе обещание жить. И выжила. И даже как-то смирилась. А после того, как на суде плюнула в тёмные как ночь глаза, даже перестала делать из всей этой истории трагедию. И ей казалось, она неплохо справилась.

Звук голоса заставил её вынырнуть.

— Я ничего не слышала, — откинула она назад волосы.

— И не надо. Иди сюда, — подтянул он её к себе и обнял. — Я бы хотел защитить тебя от всех на свете бед и несчастий, но это невозможно. Зато я могу помочь тебе с адвокатом. И ты вернёшь себе эту квартиру.

— Ля петит шери аррив а Пари… Пари фэ дю брюь. Пари фэ дю брюь.

— Это стихи?

— Да, Поль Элюар, — прижалась она покрепче к его плечу. — Малышка-девчушка впервые в Париже. А грохот, как ливень, клокочет и брызжет.

— Ампеш сон кёр де фэр тро де брюь.

И стук её сердца не слышен Парижу.

Глава 8

Двенадцать лет назад

ВЛАД

Найти хорошего адвоката было совсем не трудно. Трудно было снять столько денег, чтобы оплатить его услуги. И оказалось невозможно скрыть это от матери.

— Ты такой же, как твой отец! — орала она на него в кухне, пока Влад виновато переминался с ноги на ногу, придавленный не столько выписками из банка, сколько её гневом.

— Не сравнивай меня с отцом, — промычал он.

— Ты не знаешь цену деньгам. Не понимаешь, как тяжело они достаются. Даже не представляешь себе, чего мне стоит просто удержаться на плаву в этом чуждом мне бизнесе. А ещё расти, развиваться, тебя учить и оплачивать все твои просто ни в какие ворота уже не влезающие расходы.

— Мам, это на дело, — ковырял он пальцем стол.

— На какое дело? — не унималась она. — Опять кого-нибудь избил? Покалечил? Посмотри на меня.

Он нехотя поднял голову.

— Убил? — она тревожно рассматривала его лицо, словно ощупывая глазами. — Мне юрист сказал, ты искал адвоката.

— Нет, мам, нет, — попытался отмахнуться он. — Это совсем другое. Не спрашивай меня.

— Ах, не спрашивать! — утопила она кулаки в рыхлые бока. — И за что ты мальчишку того избил, ты тоже просил не спрашивать. И отец твой тоже всегда говорил: «Молчи, сука, а то хуже будет!»

— Я не отец! — выкрикнул он.

— Но ведёшь себя как он. Эти деньги направо и налево. Эти шлюхи! Свет клином у вас сошёлся на этих продажных бабах, что у отца, что у тебя. Чем тебе обычные девочки не хороши?

— С ними скучно.

— Ах, скучно! Или просто отношения тебе не нужны? Вы с отцом оба, как кролики. Сунул, вынул и к следующей побежал. И чтобы не ломалась, и вопросов не задавала, и не требовала ничего. И ещё не вякала, если вдруг он не в настроении, и кулаки у него чешутся.

Она отвернулась к окну и сделала паузу в своей речи, тяжело вздохнув.

— Скажи мне правду, ты кого-то избил? — снова вглядывалась она в него пристально.

— Нет, мам, нет. Честно.

— Влад, — постучала она по столу пальцем, словно у неё закончились слова. — Не тебе я не могу простить того случая, а себе. Что нашла тебе такого отца, что наградила тебя этими Назаровскими генами, что ты видел с младенчества эти драки, эту ругань, что пришлось тебе терпеть и эти побои, и эти издевательства.

Губы её предательски задрожали. Она пыталась их поджать, но тщетно.

— Мам, — обогнул он стол и обнял её, гладя по коротким волосам. — Мам, ты ни в чём не виновата. Я тебя точно ни в чём не виню. Ты сделала всё что могла.

«И даже то, что не могла, тоже сделала», — он не сказал это вслух. Они никогда не говорили об этом вслух, и никогда не обсуждали, даже оставаясь наедине. И спроси он её, она бы не призналась, но он знал, он видел — это она убила отца.

Эта кровавая сцена до сих пор стояла у него перед глазами.