Грязная война

– Я очень терпеливый, – продолжил Менар. – И я объездил твою большую и красивую страну по следам Токвиля. Мои ставки растут, а?

Ингрид искала слова, чтобы нейтрализовать его либидо, не обидев при этом. Ей очень нужно было получить от него сведения. Лейтенант – воплощенное любопытство, трудно поверить, что он не знает, где его шеф.

Она почувствовала его руку на своей. Поклонник Токвиля не терялся. Ингрид взглянула на него, готовая недвусмысленно его отшить. Раздался рев мотоцикла, слишком громкий, придется повысить голос, чтобы поставить Менара на место. Он улыбался, левой рукой держа руку Ингрид, правой – томатный сок. Менар поднял стакан, предложил чокнуться. За что пить? За наглость? What a jerk! [34]

Выстрел. Менар рухнул со стула. Томатный сок выплеснулся из стакана. Из головы хлынула кровь. Ингрид закричала. Вокруг закричали люди.

Пассажир мотоцикла. Его пистолет направлен на нее. Ингрид упала на тротуар. Стакан вдребезги.

Нос к носу с Себастьеном. С его окровавленным лицом. С его пустыми глазами. Снова выстрел. Беспорядочное бегство людей с террасы, грохот столов и стульев. Рыдания.

Ингрид вбежала в кафе, со всего маху толкнув оторопевшего официанта с подносом, единственного, кто еще стоял посреди кучи людей, бросившихся на пол. В кафе есть другой выход. Она выскочила на набережную. Бежать против движения, вдруг повезет и мотоциклист замешкается.

Ингрид побежала. Еще выстрел. Букинист с окровавленным плечом упал на свой прилавок. Она обернулась. Мотоцикл выписывал зигзаги между машинами.

Он не замешкался.

Ингрид побежала быстрее. Надо только пробить этот мир своими мускулами. И мир подарит покой. Она бежала, бежала. Стиснув зубы. Надо только захотеть. Захотеть снова увидеть его лицо. Когда-нибудь. Еде-нибудь. Саша.

Мотоцикл мчался за ней по тротуару. Рев мотора все ближе. Нотр-Дам все больше. В глазах залитое кровью небо.

Она бежала.

Мотоциклист обогнал ее, остановился, загородил путь.

Почему ты бросил меня?

Нет, я не умру с упреком на устах. Я унесу с собой твое сияющее лицо, Саша.

На набережной Монтебелло Ингрид выпрямилась и встала лицом к лицу с преследователями. Тот, что был вооружен, поднял стекло шлема, затем руку с пистолетом:

– За Антонию Грасьен, сука!

И нажал на спуск.

Эпилог

Поезд подходит к вокзалу. Мои спутники берут кто рюкзак, кто старенький чемодан. Мать с суровым морщинистым лицом приказывает детям поторопиться. Прежде чем выйти из вагона, самая старшая девочка улыбается мне тайком от матери. Я улыбаюсь в ответ, беру сумку, выхожу.

Раскаленная платформа под белым солнцем. Безжалостная синева неба. Новый вокзал, новый город. Первоначальное нетерпение улеглось, я влился в ритм этой страны. Совсем недавно тонны воды молотили по красной земле, угрожая поглотить холмы. Потом этот поток гнева и ярости иссяк. Мир свеж, как улыбка старшей дочери морщинистой женщины.

Трое мальчишек ждут возле загородки. Они заглядывают в лица прохожим, но их, похоже, никто не интересует, видимо, они просто смотрят на проходящие поезда. Улица, пыль у меня на ботинках, захожу в бакалею запастись водой. Хозяйка объясняет, как пройти на рынок. Женщины стекаются к площади, неся на голове корзину или таз, полные фруктов, овощей, маленьких кусков мыла. На их спинах покачиваются младенцы. Из каждого дома несется разная музыка, ее ритмы смешиваются с сигналами мопедов, детскими криками.

Ты говорил, что кое-где в определенных широтах не существует неприятных звуков.

Толпа становится гуще. Цвета и запахи мне уже знакомы. Я так долго дышу воздухом этой страны, я слышал столько голосов и так часто подбрасывал твое имя в этот воздух, словно игральные кости!

Люди уже не расступаются на моем пути, мое лицо растворилось в их мире. Наверно, если бы ты мог меня видеть, ты бы гордился мной.

У тебя есть силы, чтобы однажды занять мое место…

На небольшой эстраде оркестр. Музыканты, женщина в бубу и белоснежном тюрбане поет красивым проникновенным голосом. Я, конечно, не понимаю слов, но догадываюсь, что песня грустная. Эта певица знает все о разочаровании и лжи.

Я выбрал тебя…

Уголок в тени. Я жду.

Утро в самом разгаре, народу на рынке все больше. Иногда я покидаю свой пост, хожу с места на место. Брожу, один среди многих. Пот, слова, тишина, ожидание. Никого не тревожит мое присутствие, и я никого не тревожу.

В определенном возрасте уже неохотаиметь дело с людьми, которые тебе не нравятся.

У певицы, у торговцев, у прохожих вся жизнь впереди. Значит, позже, гораздо позже.

Гораздо позже на рынке появляется женщина. Белокурые волосы. Стройная фигура. Светлое платье. Мое сердце бьется чуть быстрей. Потом успокаивается. Я узнал эту женщину, у которой нет причины меня бояться, потому что она не знает меня. Я не теряю ее из виду. Она делает покупки, значит, живет в этом городе. И ты понимаешь, что происходит, ведь так?