Грязная Земля (СИ)

«Вот козёл, она же парализованная!» — подумал Рафик и дёрнулся вперёд. Хватка офицера на его плече ослабла неожиданно легко — тот был всё ещё в шоке, даже побледнел. И его рука, вроде бы, дрожала.

Рафик успел сделать пару шагов вперёд.

Автоматчик словно бы запнулся перед креслом, вскрикнул, и неловко упал прямо на бабушку, придавив её сверху.

И замер.

Все присутствующие замолчали на несколько секунд, застыв на местах.

— Слезь с меня, маньяк окаянный, — полузадушенно прозвучала Миртрума. — Дышать не могу, сердце болит!

— Первый, кончай дурака валять, — хрипло сказал офицер.

Рабочие привычки взяли верх над шоком. Профессионализм не пропьешь… Валентин Артурович шагнул к коллеге и подёргал того за плечо. Первый неожиданно легко свалился с Миртрумы прямо на пол. Он был без сознания. Офицер пристально глянул на него, а затем на старушку. Та полулежала на кресле по диагонали, словно после обморока, и помахивала перед лицом сухой кистью, словно обмахивалась веером. В другой руке Рафик заметил клюку, которую Миртрума в этот момент уже почти убрала в чехол на боку коляски. Движение было ловким и почти незаметным со стороны. Очевидно, она ткнула бойца клюкой в уязвимое место, отключив его. А потом — сразу спрятала клюку. Ну а сейчас старушка выпрямилась и по-доброму взглянула на офицера.

— Вы садитесь, Валентин Артурович. В ногах правды нет. Как ваша Катя?

Кулаки офицера сжались и напряглись.

— Помогли ей мои травки?

Кулаки офицера разжались, плечи опустились. Он шумно выдохнул, выдвинул стул из-под стола и сел. Посмотрел пристально в глаза старушке и сразу отвёл взгляд:

— Помогли,… — он сделал паузу и нехотя, через силу, добавил. — Спасибо.

Теперь челюсть отвалилась у изумлённого Рафика.

— Но я у вас ничего не просил, — подчеркнул офицер. — Это всё моя жена.

— Конечно-конечно, — мило улыбнулась Миртрума.

Она объехала тело Первого и подкатила к столу, став напротив офицера. Рафик подошёл и встал рядом с ней.

— И мы за всё заплатили, — добавил офицер, напряжённо раздумывая.

— Почти всё. Осталось кое-что, — мило улыбнулась старушка.

Офицер вскинул взгляд, его глаза сузились.

— Часть оплаты это встречная услуга, — напомнила Миртрума. — И иммунитет от подобных… Происшествий.

Офицер опустил взгляд. Скривился, снова посмотрел на Миртруму:

— Вас мы не тронем. Я своё слово держу. Однако… — он заколебался. — Этот мелкий на мэра наехал. Его я отпустить не могу. Сам виноват, головой думать надо.

Миртрума остро посмотрела на Рафика. Рафик опустил голову. Отчаяние нахлынуло на него с новой силой.

Избушка лесника

Лесник Иван Ковалин подошёл к своему дому. Его избушка стояла в лесу — на краю зоны, которую он обходил и проверял. Это был небольшой, старый домик, покрытый потемневшими досками. Окна были небольшие и грязные. Стекло было закрыто решёткой и мелкой сеткой. Около домика была небольшая покосившаяся банька. Во дворике был колодец. А вот кабинки туалета не было.

— Привет, Полкан! — крикнул Иван. — Свои!

Раздался радостный лай, и у калитки забора запрыгал пёс. Это была крупная собака-дворняга, помесь овчарки и добермана.

Иван толкнул калитку и вошёл. Остановился, присел погладить и почесать пса. Тот бросился лизаться. Иван улыбнулся.

— Ну всё, иди дальше службу неси, — сказал он, поднимаясь. — Сейчас я нам поесть соображу.

Иван открыл дверь в домик и вошёл внутрь. Нашарил на стене эбонитовый рубильник, повернул. В потолке загорелась голая лампочка. Она осветила убогую обстановку. В дальнем углу — топчан со старым одеялом. Около него мятый старый оружейный сейф. Старый холодильник «Юрюзань». Стол, два стула — всё деревянное, старое. Плитка электрическая на столе. На стене — советский пластмассовый телефон. В углу печка-буржуйка. Сейчас топчан стоял от неё подальше.

Лесник повесил ружьё на стену.

Иван достал из холодильника яйца, тушёнку и начал делать яичницу с мясом.

Пока руки работали, мозг переваривал события дня. Иван раздумывал, всё ли он сделал верно в ситуации с сыном мэра.

Он не стал влазить в чужие расклады и вмешиваться в чужую драку. Армия научила его принципу «не просят — не лезь!». И если уж он нарушал этот принцип — то тогда, когда был полностью уверен в последствиях.

Поэтому защищать отличников от мажоров он не стал, но был готов в любую секунду вмешаться, если ситуация станет опасной для детей.

Однако дети на помощь не звали, да и вообще — свою войну они воевали сами. Даже выстрел по стреле оказался бесполезным — толстый мальчик с луком оказался просто каким-то Робин Гудом и сам спас своего смуглого товарища.

Однако, дети, похоже, не умели вовремя остановиться. Они повышали ставки, пока на кону не встала их свобода, а то и жизнь. Но виноваты, конечно, не они — а сын мэра.

Иван оскалился. Его кулак сжался так, что кожа натянулась. Мажоров он после армии ненавидел всей душой. Нет, среди них были нормальные ребята — но были и вот такие. Для которых все вокруг — это пешки, мясо, рабы.